— Не могла бы!
Резко его оборвала, и он удивленно отпрянул назад.
— Та ладно, не загоняйся. Я пошутил. Хотя, да, не смогла бы… Тебя б е взяли.
Откинулся на сиденье, повернул руль, а я снова посмотрела на его руку, на сильное запястье и на обручальное кольцо…
— Ваша жена… Она согласилась?
— Да.
Ответил слишком быстро, даже как-то отрывисто, словно его разозлил вопрос.
— Рассказывай, кто такая, где училась, что делала по жизни.
Я начала рассказывать заученную биографию, но он передернул плечами.
— Просто о себе расскажи. Не твое резюме.
— Что рассказать?
— Почему няня?
— Детей люблю.
Быстрый взгляд на мои колени, и я потянула край платья вниз. Ухмыльнулся и на дорогу смотрит. Меня обожгло, меня окатило кипятком от этого взгляда.
— Матео не обычный ребенок. Все предыдущие няни не продержались и недели. Уверена, что справишься?
— Уверена! — отрывисто и безапелляционно, заставив его посмотреть на меня в недоумении.
— Откуда такая уверенность? Ты даже не представляешь, на что он способен.
— Ребенок? Всего лишь на то, на что способны маленькие дети. Главное, что я знаю, на что способны взрослые… а дети, дети всего лишь их отражение.
Альварес перестал улыбаться и снова смотрел на дорогу.
— У Мати биполярное расстройство. Ты не можешь знать, справишься ты с ним или нет.
— Справлюсь.
Слегка склонил голову набок.
— Какая завидная уверенность. По тебе не скажешь, что ты уверенный в себе человек.
— Вы судите по внешности о личностных качествах?
— Я говорю о впечатлении, которое ты производишь. И еще… давай сразу определимся — ты мне не дерзишь, не пререкаешься, не пытаешься навязывать свою точку зрения. Есть одно правильное мнение. И оно точно не твое. Ясно?
В эту секунду я бы могла его ударить… Но вместо этого согласно кивнула.
— Я просто знаю, что справлюсь с… с вашим сыном.
— Отчего ты так решила?
— Потому что он мне понравился, а я ему. Вы верите в химию между людьми?
— Химия существует только в одном единственном случае, когда на горизонте маячит физика.
Он свернул в переулок и остановился у какого-то кафе с золотистой вывеской.
— Голодная?
— Нет.
— А я ужасно голоден.
«Как же ужасно я голоден, давай маленькая, сними трусики, откройся для меня, чтобы я мог тебя вые**ть»
Его голосом с хрипотцой это прозвучало настолько пронизывающе, что мне захотелось зажмуриться и отдышаться…, слишком яркие картинки вспыхнули перед глазами. Разве спустя годы не должно было стать все иначе? Я ведь должна была остыть… забыть его.
Снова наклонился ко мне, чтобы отстегнуть ремень безопасности, и наши взгляды встретились. И опять это странное выражение в его глазах.
— Такое впечатление, что я когда-то тебя уже видел.
— Такие, как вы, никогда не сталкиваются с такими, как я.
— Тоже верно.
Презрительная усмешка. Вышел из машины и в этот раз дверцу с моей стороны не открыл. Я вылезла из машины сама. Кафе только на первый взгляд показалось мне забегаловкой. На самом деле уже на входе была строгая селекция.
— Иди внутрь. Я догоню.
— Зачем мы сюда приехали?
— Подпишешь договор и поедешь ко мне. У меня сегодня важная встреча вечером, и Матео не с кем оставить. Все, иди, не мешай мне.
Снова впился в свой сотовый. Что он там все время смотрит? Прилеплен к нему, приклеен. Надо, чтоб потом этот телефон пробили. Куда звонит и кому пишет.
Я собралась войти в кафе, но мне преградили дорогу.
— Куда?
Посмотрела на секьюрити.
— Здесь одна чашка кофе стоит, как твоя трехмесячная зарплата. Давай иди отсюда, малышка. В такой обуви тебя даже в Макдональдс не впустят.
Тяжело дыша, стискивая зубы, чтобы не вспылить, не взорваться. Киваю согласно и отхожу назад, к Альваресу.
— Меня не пускают внутрь.
— Что?
Оторвался от экрана.
— Не впускают, я говорю.
— Аааа, эй, Рико, она со мной. Впусти.
Более удивленного и ошарашенного взгляда я никогда не видела, когда проходила мимо здоровяка, посмевшего меня не впустить, не удержалась и сильно наступила ему на ногу. И намеренно посмотрела в глаза, давая понять, что сделала это нарочно.
Глава 9
Подскочил на диване, как от толчка, как будто кто-то треснул ребром ладони по затылку. Вокруг темнота кромешная. Тихо очень. Так, что ему слышно собственное дыхание и где-то вдалеке легкие постукивания. Как будто что-то бьется о стену. Если б не проснулся, не услыхал бы. Поднялся на ноги, тряхнул мутной головой, перед глазами замельтешило, где-то у ног грюкнула пустая бутылка из-под русской водки. Пнул ее босой ногой и, морщась от головной боли, направился к двери. Стук продолжал доноситься откуда-то слева. В коридоре темно, пришлось светить сотовым. Прошел туда и обратно. Прислушался. Внезапно глаза расширились, повернул ручку в комнате Матео, распахнул дверь — мальчик сидел на полу у стены с крепко закрытыми глазами, он сжимал ладошками виски и ударялся лбом о стену. Что-то бормотал. Едва слышно. По щекам текут слезы. Альварес тут же бросился к малышу, схватил на руки и гортанно застонал, когда понял, что пижамные штаны мокрые. Остаток ночи Матео спал на диване, рядом с отцом, а тот смотрел на своем сотовом кадры записи с камеры в комнате мальчика. Видел, как тот вскакивает ночью с кровати, как жмется к стене, как плачет и закрывает лицо руками. Почти каждую долбаную ночь, пока Альварес спал — его маленький сын сидел в темноте у стены и беззвучно плакал. Но ни разу не закричал и не позвал никого. И в ушах звенит голос жены:
«Ты — мальчик! Ты не можешь орать, ссать в штаны и бояться! Понял? Ты вырастешь и станешь футболистом, как твой папа. Нытики и трусы футболистами не становятся. Не зли меня. Не будь как…» Она не договорила, а он и не слушал. Ему казалось, что это верно. Что мальчик должен справляться со своими страхами.
— Ты слишком строга с ним. Он совсем маленький.
— Маленький? Он пацан. Моя мать — педагог, и она знает, как воспитывать детей. Можешь это делать сам, если хочешь. Но тебя вечно ж нет. У тебя тренировки! Так что не лезь. Я сама разберусь, как воспитывать НАШЕГО сына. Я хочу ему добра!
После этого сказала мужу, что проблемы у Мати закончились. У него не было повода не верить. Малыш больше не плакал по ночам и не звал мать. Если задуматься, он вообще никого и никогда не звал. Даже сейчас, смертельно напуганный, одинокий, несчастный он просто бился головой о стену, чтобы отвлечься от своих ужасов болью. Это напомнило Арманду его самого… когда-то он делал точно так же. Когда-то он боялся спать и боялся темноты. Он не знал, как надо с детьми. У него их не было, сам он никогда в жизни не ощущал себя ребенком, скорее, маленьким взрослым, который сидел в детском теле и думал только об одном — где взять еды и денег. Битый бабкой и ее любовниками, с вечно сломанным носом, пальцами, ребрами.
