– Эй, что случилось? Почему ты убегаешь? – спросил я, схватив жену за локоть и с силой поворачивая к себе лицом. Светлые глаза метали молнии. Она была в ярости. А я совсем растерялся.
– Я тебе не «эй». У меня имя есть, – огрызнулась Энжи. Злость не шла ее юному лицу, портила его идеальные, хоть и не броские пропорции, – Хотя с запоминанием имен у тебя всегда было туго.
– Что за ерунда, Энжи? Ничего не понимаю, – я смотрел на нее в полном замешательстве, – Если хочешь вести себя, как маленькая девочка, то, пожалуйста, бегай от меня, рычи и задирай свой маленький нос. А если хочешь по-взрослому, то просто скажи, что тебя тревожит. В чем я опять провинился?
Энжи подняла голову, глядя мне в лицо. Она словно что-то пыталась понять для себя, сделать какой-то вывод из сказанных мной слов. А я ничего не понимал.
– Кто такая Эмили? – требовательно спросила Энжи.
Я не ожидал, имя ударило в самое сердце. Я не помогал Энжи, и только все портил своей реакцией, чувствуя, как кровь отливает от лица. Как она узнала? Откуда?
Подозрение в глазах Энжи росло, а я молчал. «Эмили», – прошептал я про себя. И былая боль вернулась, не менее сильная, чем в тот день, когда я ее потерял. Мне хотелось развернуться и уйти, побыть одному. Она нашла меня даже здесь, на краю света. Мое больное отражение. Вечное напоминание о том, кем я не являюсь.
Я отвернулся от испытывающего взгляда своей жены.
– Макс! Кто она? – теперь уже Энжи схватила меня за рукав. Мне нужно вырваться, уйти прочь, пока я не наговорил лишнего. Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Кого я пытаюсь обмануть? Наш брак – просто блажь, очередная попытка сбежать от реальности.
– Это неважно, – бросил я, освобождаясь, и снова разворачиваясь спиной к своей жене.
– Что, значит, неважно? – закричала она мне в след. Я знаю, что Энжи так просто не отстанет. Ей нужны ответы, а мне – уединение и покой.
– Ты произносишь во сне чужое женское имя. И я должна молчать? И что мне ждать в следующий раз? Может, ты и в постель к нам положишь какую-нибудь Эмили?
– Не говори того, о чем потом пожалеешь. Нет никакой Эмили. Только в твоем воображении, – обернувшись, раздраженно бросил я. Энжи обхватила себя руками, ветер унес ее шляпу, растрепав волосы.
– Я на тебе женился! Чего ты еще хочешь?
Наверно, последние две фразы были лишними. У Энжи задрожали губы, в глазах блеснули слезы. Она еще ребенок, и я обидел ее чувства. Пора повзрослеть, Анжелика. В этот раз моя вина минимальна. Мало ли что мне могло присниться! Это не повод для ссор и паники. Но вслух я не сказал ничего. Просто развернулся и пошел в дом.
Она вернулась через час. Глаза заплаканные, губы обветренные. Я не знаю, что почувствовал. Но точно не жалость и сожаление. И утешать ее совсем не хотелось. Она не хотела, но напомнила мне о том, что я давно пытаюсь забыть. Не глядя на меня, Энжи ушла в спальню. Выругавшись, я пошел за ней. Мне не хотелось, чтобы остаток дня она провела в слезах и оставила меня без жаркой ночи.
Я вошел в спальню и сел рядом с ней на кровать. Энжи насупилась, как ежик и явно не собиралась вести со мной душещипательные беседы. Во время длительной прогулки успела себя накрутить и обвинить меня во всех смертных грехах.
– Я скажу один раз. Только один. И больше никогда мы не будем возвращаться к этой теме, – произнес я, решившись выдать малую толику правды. Иначе Энжи просто не поверит, – Ты меня услышала?
Я встретил ее взгляд. Энжи неуверенно кивнула.
– Эмили – моя сестра, – я тяжело вздохнул, произнеся имя, которое так давно не говорил вслух, – она погибла, когда нам было по восемь лет. Мы гуляли, вдвоем, во дворе. Эмили угодила под машину, и спасти ее не удалось. Мама винила себя в том, что произошло, и … меня, – я отвел взгляд, заметив в глазах жены потрясение и сочувствие, – Она никогда не говорила об этом, но я знал. Это все, Энжи. Я не хочу обсуждать подробности. И прошу, не о чем больше не спрашивай.
– Господи, мне так жаль. Прости меня, – прошептала Анжелика, взяв мою руку, переплетая пальцы. Они были теплыми, а мои влажными. Я сказал больше, чем собирался. Энжи абсолютно искренна, ее глаза снова заблестели. Может быть, я ошибаюсь, и она справится? – София никогда не говорила…. Почему?
– Энжи, я просил не развивать эту тему, – я резко выпрямился, – Мы не говорим об Эмили. Много лет.
– Но разве не легче переживать боль вместе? Когда умер мой отец, София была рядом, она поддержала меня, помогла успокоиться и смириться.
– Все разные, Анжелика. Давай, не будем. Хорошо?
Энжи встала вслед за мной, глядя в глаза.
– Ты сказал, что вам было по восемь. Близнецы? Это последний вопрос. Обещаю.
– Двойняшки, но мы были похожи. Одно лицо. Даже мама иногда нас путала, – я смягчился, чувствуя, как легкая улыбка скользнула по губам. Мне было, что вспомнить. И хорошие и плохие моменты. Как жаль, что ничего нельзя отмотать назад. Но спустя столько лет я впервые заговорил об Эмили, мне больно, но я чувствую облегчение. Рядом с Энжи мой мир перестает сотрясаться. Возможно, она одна способна помочь мне и подарить долгожданный покой.
– Прости меня, Макс. Я устроила ужасную сцену, а должна была доверять тебе, – тихо проговорила Энжи, прильнув к моей груди, тонкие руки обвили за талию. Сердце забилось сильнее. Я крепко стиснул ее в объятиях. И сказал, как герой романтического фильма:
– Ты лучшее, что случилось со мной.
Я знал, что ее лицо расцветет. Ведь девушки любят розовый сироп из сладких слов. Но я не лукавил. Мое сердце впервые согласилось со словами.
– Может, продолжим медовый месяц? – Энжи взглянула мне в лицо, хитро улыбаясь. Меленькие пальчики шаловливо скользнули по моей груди. Дыхание перехватило от одной ее улыбки. Когда я был против?
Глава 4
Полгода спустя. Лондон.
Анжелика
– Ликусь, а ты уверена, что правильно поступаешь? – Мила развалилась на диване в гостиной, поджав под себя ноги. Ее тон мне не понравился. Слишком много скепсиса. Я рассеяно глянула на подругу и снова уткнулась в изучение документов, переданные юристами мужа. Мне довольно подробно объяснили, что к чему. Еще бы, ведь именно я выступала инициатором сделки. Но Макс настоял, чтобы я еще раз все обдумала, просмотрела бумаги и не спешила подписывать.
– Да, я уверена, Мил, – холодно отрезала я.
– Ты понимаешь, что останешься без страховки? – все тем же тоном поинтересовалась Мила.
– Какой еще страховки? Зачем она мне? Мой муж – богатый человек, – раздраженно ответила я, – И эти акции принадлежат ему по праву рождения.
– Твой муж, извини, меня за прямоту – один из самых странных и непредсказуемых типов, ненадежных и ….
– Хватит, Мил, – оборвала я подругу на полуслове, – Я знаю, что Макс тебе не нравится, но я люблю его, я счастлива с ним, и это что-то, да значит. Акции принадлежат семье, София не имела права оставлять их мне. Все это время Макс, как опекун, мог воспользоваться накопленными дивидендами, мог схитрить и подсунуть мне документы на подпись, лишить всего, что оставила мне Софи, но он ничего такого не сделал. Я не могу оставить акции себе. Просто не могу.
