Эдвард сделал шаг назад. Он спрятался за тетю, которая пряталась за Бесой и Шай. Лейси выглядела бледной, веснушки на ее лице загорелись, будто бы прося о помощи. Она коснулась руки Эдварда и посмотрела на него, как ему показалось, извиняющимся взглядом. Я не все продумала как следует, услышал он ее мысли.
Простыня укрыла все внутри. Она начиналась где-то внизу, поднималась к животу и достигала груди. Эдвард смотрел на выглаженные серые брюки. Разглядывал пуговицы на белой рубашке от «Брукс Бразерс».
– Лейси, – сказал он, и тетя вздрогнула, услышав такое обращение.
В этот момент Эдвард осознал, что редко обращается к ней по имени. Они каждый день сидели рядом, смотрели новую серию сериала, но почти не разговаривали. Тетя нравилась Эдварду, но она была более непредсказуема, чем дядя, и сильно напоминала ему маму. Вернее, напоминала ему о ней с определенного ракурса, когда на восемьдесят процентов становилась похожей на сестру. Оставшееся время она лишь служила напоминанием о том, что Эдвард потерял. И, если ему что-то было нужно, он обычно обращался к дяде.
– Да? – спросила Лейси.
– Я хотел бы забрать одежду. Свою и Джордана, чтобы носить ее, если вы не возражаете.
Лейси оглядела его с головы до ног, и выражение ее лица изменилось.
– Тебе не… Я понимаю. Конечно.
– Я займусь этим, – крикнула Шай, выглядывая из-за картонной башни. – Уже ищу одежду.
В ту ночь Эдвард по привычке забрался в спальник, но на этот раз он был одет в свои клетчатые пижамные штаны и красную футболку брата. Одежда, которую купила Лейси, уже была сложена в сумку. Он будет носить ее редко и только для того, чтобы не расстраивать тетю. Во всех остальных случаях Эдвард решил надевать уже поношенную одежду, которая подходит ему. Одежду, которая пахнет Джорданом.
Он слышал, как Шай читает. Он был вымотан настолько, что не мог понять, где заканчивается реальность и начинается вымысел. Каждый вечер Шай читала вслух главу из «Гарри Поттера», и они потихоньку продвигались вперед.
– Слушай, – обратилась к нему Шай, дочитав абзац.
– Да? – сонно отозвался Эдвард.
– Тебе было больно, когда ты увидел коробки?
– Нет.
– Хм-м-м. – Шай не выглядела расстроенной. – Когда ты столкнешься с чем-то действительно важным, ты это почувствуешь. Я уверена.
Эдвард закрыл глаза. Он вслушивался в голос Шай: она отлично читала, меняя интонацию в нужных местах. Джордан тоже читал Эдди. Нечасто, но читал, когда натыкался на смешной или страшный отрывок из романа. Пижама мягко касалась кожи Эдварда, и когда он лежал совершенно неподвижно, то представлял себе, что он – тот самый маленький мальчик, спящий на двухъярусной кровати.
– В коробках есть теплая куртка? – как-то спросила тетя.
Так Эдвард понял, что скоро наступит зима. Он подошел к шкафу и достал оранжевую куртку Джордана. Она была слишком велика для него, но в длинные рукава можно было спрятать ладони, а капюшон закрывал большую часть лица, и Эдварду это нравилось. Он старался не думать о смене времен года. Первая осень уже прошла в одиночестве. Первая одинокая зима только грядет. Стремительно приближались Рождество, Ханука и день рождения – праздники, которые они всегда отмечали вместе с семьей. Доктор Майк говорил, что состояние, при котором люди не замечают течения времени, называется диссоциативной фугой.
– Она часто встречается у людей, перенесших тяжелую травму, – объяснял доктор. – Они теряют счет часам, иногда – дням. Они живут своей жизнью, но мозг не осознает течение времени. Он будто бы ничего не видит и не замечает.
– Мне бы хотелось каждый день находиться в этом состоянии.
– Если бы оно могло помочь тебе пережить новогодние праздники, я бы сделал все, чтобы его вызвать, – пожав плечами, сказал доктор Майк.
От такой доброты Эдварду захотелось плакать, но слезы давались ему нелегко. Он редко плакал с тех пор, как попал в больницу; слезы, казалось, застряли у него в горле, не зная, через какую трубу выходить. Вместо них появлялась боль в пазухе. Эдвард потер переносицу.
– Можно закончить?
– Нет.
– Нет?
– На прошлой неделе ты сказал мне, что Джордан должен был выжить вместо тебя. Почему ты так думаешь?
Все тело Эдварда застонало, хотя изо рта не вырвалось ни звука. Листья на дереве за окном, которые были ярко-красными во время его последнего визита, поблекли и сжались. Некоторые уже упали на землю.
Эдвард чувствовал, что доктор Майк смотрит на него.
– Потому что, – ответил он.
– Потому что?
Зачем вы давите на меня? – злился Эдвард.
Доктор Майк дотронулся до козырька своей кепки. И Эдвард понял, что это не сигнал, а просто привычка. Он делал это не задумываясь.
– Мне очень жаль, Эдвард, – сказал доктор. – Но я больше не могу позволить тебе замыкаться в себе. Только не в этом кабинете.
Я мог бы уйти, подумал Эдвард. И ответил раздраженным тоном:
– Джордан был настоящим человеком… Он знал, кто он такой. Люди любили его. Он уже кое-что сделал. Важные вещи. Как в аэропорту, когда он отказался проходить через сканирующее устройство. Он перестал есть мясо… – Эдвард замолчал.
– Тебе было двенадцать, когда самолет разбился, – сказал доктор Майк. – Джордану было пятнадцать. Это принципиальная разница в возрасте. Твой брат отказывался проходить через сканирующие устройства, когда ему было двенадцать?
Эдвард на секунду задумался.
– Нет.
– Когда исполняется пятнадцать, приходится многое выбирать, Эдвард. Тебе пока только двенадцать. Из-за того, что ты пережил, ты уже интереснее своего брата. Люди хотят общаться с тобой, правда?
Конечно. Эдвард посещал кабинет директора каждую среду, и, пока он перебрасывал старую синюю лейку из одного горшка в другой, директор Арунди знакомил его с растениями и рассказывал историю каждого. Маленький мальчик в своей научной лаборатории поделился, пока они препарировали лягушек, что хочет стать оперным певцом, когда вырастет. Школьная секретарша, когда он подавал документы в офис, сказала ему, что она родилась в Джорджии и что они с сестрой каждый день после школы кормили двух диких аллигаторов.
– Больше всего они любили нарезанный хлеб, – уточнила она.
Соседка по шкафчику сказала ему, что у нее есть шестилетняя сестра, которая не разговаривает.
– Они хотят поделиться чем-то незаурядным, потому что ты испытал нечто из ряда вон выходящее, – сказал доктор Майк.
Эдвард молчал, он не знал, что ответить. Доктор был прав, и Эдвард решил не тратить время на споры с ним.
Однажды после уроков Шай вернулась в школу за забытой книгой, и Эдварду пришлось ждать ее снаружи. Школьные автобусы уехали, на стоянке остались лишь хаотично припаркованные автомобили. Приближались рождественские каникулы. Эдвард дрожал в оранжевой куртке брата: она была настолько велика, что ветер пробирал до костей. Он наклонился, чтобы почесать голень. Шрам заживал, и это беспокоило Эдварда. Когда он проснулся сегодня утром, то понял, что шрам теперь напоминает сжатый рот. Он осторожного почесал его, чтобы не потревожить нежную кожу.
