– А существует ли вообще эта твоя виртуальная реальность?
– Она не призрачна, как привыкли думать люди. Она намного подлиннее, чем тот материальный мир, в котором вы сейчас обитаете. Так что я, можно сказать, стою у истоков эволюции человеческого рода. В новом измерении люди будут бессмертны, не будет болезней, бед, войн, преступлений и кризисов, все будут жить в радости и достатке.
– В радости? А как они будут испытывать её, если у них не будет чувств и эмоций? Да, у этих существ будет многое, о чём может только мечтать простой смертный человек, но они будут лишены основного – смысла, ради которого и стоит жить.
– Эх, Вирта… а я думал, что мы с тобой поймём друг друга. Даже надеялся, что всё ещё нравлюсь тебе и у нас может снова что-то сложиться.
– Ты хочешь отношений? Как тогда, в институте? Но в те времена у нас были тела. А сейчас мы с тобой лишь жалкие голограммы. Ник, на настоящие отношения способны только живые люди, а не разноцветные пучки света.
– В обществе будущего для того, чтобы любить, не обязательно будет иметь биологическое тело. Мы сможем строить свои отношения на уровне цифрового ментального сознания. Я уже разработал виртуальную модель таких связей.
– Нет, Ник, я в такие игры не играю. Пока что я полноценная женщина, и мне нужны настоящие, а не виртуальные отношения. Прости, – гордо произнесла женщина и, скрестив руки на груди, отвернулась от виртуального ухажёра, словно аристократка, отводящая взгляд в сторону от просящего у неё милости простолюдина.
В этот момент она услышала едва уловимый от помех голос учёного из центра управления: «Вирта, извини, что вмешиваюсь… но, похоже, ты заигралась в свои чувства. Если ты забыла, то хочу напомнить, что вы не на свидании выясняете личные отношения. Ты, можно сказать, на важном ответственном задании. Оставь в стороне своё женское самолюбие и подыгрывай ему. Нам нужен доступ к тому вон светящемуся облаку на груди Ника, в котором находится интерфейс, который свяжет нас с центральным процессором управления Сириусом. В него нам надо ввести код самоуничтожения города».
Вспомнив истинную причину, по которой она находится в этом городе, кабинете и стоит перед правителем, Вирта кокетливо поправила блузку, затем причёску и, пафосно протягивая руки к облачной груди Ника, с натянутой и несколько наигранной улыбкой произнесла:
– А вообще, знаешь что, Ник, давай попробуем, вдруг мне понравятся эти твои цифровые ментальные отношения.
– Подожди. Осталось совсем недолго. Скоро процессор завершит работу по созданию модели города, и мы сможем попробовать новые отношения в действии.
Вирта кинула взгляд на секундомер в мониторе Ника. До необратимого прыжка человеческой цивилизации в пропасть нового измерения оставалась чуть более 12 минут. Женщина поняла, что надо действовать решительнее, иначе можно не успеть.
– Нет, Ник, я хочу прямо сейчас, пока обладаю живыми, а не искусственными чувствами. Это моя последняя просьба к тебе в обличии реальной женщины.
Ник призадумался. Слова Вирты поставили его перед нелёгким выбором. С одной стороны, по старой и скорее недоброй традиции, психологические корни которой уходили ещё в глубину их личных отношений в студенческие годы, он, как мужчина податливый, привык во всём уступать Вирте. Она благополучно пользовалась и часто злоупотребляла этим его отношением к ней, например, когда уговорила попросить декана их факультета не отчислять её за неуспеваемость, и только благосклонность последнего к гениальному студенту позволила ей тогда удержаться в престижном вузе. Или позже, когда она склонила Ника ходатайствовать перед руководством наукограда о переводе её на работу в это ведущее научное учреждение страны, да ещё и на ответственную должность, требующую наличия высокой профессиональной подготовки, явно не соответствующей её уровню. С другой же стороны, всё это было тогда – в прошлой жизни. В новом измерении он уже не прыщавый подросток и не моложавый студент, а величественный правитель хоть пока что и виртуального, но в скором будущем реального мирового государства. Его высокий политический статус не позволял поддаваться на чьи-либо провокации, а тем более уговоры женщины. Вопрос этот был не столь прост. В истории человечества случаи, когда представительницы слабого пола оказывали на грозных первых лиц государства настолько значимое влияние, что фактически полностью определяли его решения, встречались сплошь и рядом. Однако в рациональном Сириусе подобные проявления мужской слабости рассматривались как один из многочисленных недостатков архаических государств прежней формации, которого должно было быть напрочь лишено совершенное технократическое общество будущего. С третьей стороны, Ник был уверен, что опередившая своё время на сотни лет система безопасности Сириуса не может дать сбой и с лёгкостью справится с любыми угрозами, исходящими от примитивного интеллекта человека, поэтому праздное любопытство, здоровый авантюризм и стремление как можно быстрее проверить на деле свою новую программу ментальных отношений взяли верх, и Ник уверенно заявил:
– Я согласен. Сейчас я улажу одну формальность, и мы приступим.
– Какую формальность? – поинтересовалась вновь почувствовавшая силу своих женских чар Вирта.
– Для получения доступа посторонних к центральному процессору нужна цифровая санкция моих советников. Это ещё одна ступень защиты. Они оберегают меня от ошибок. Сейчас я с ними поговорю и начнём.
Ник обернулся к стоящим у него за спиной советникам и обратился к ним:
– Коллеги, прошу вас санкционировать доступ Вирты к интерфейсу процессора.
– Ник, извини, мы не можем этого сделать, мы ей не доверяем. Я как специалист по нейролингвистическому программированию могу с уверенностью сказать, что она лукавит, когда говорит, что хочет с тобой отношений. Ты ей не интересен. Я вижу это по направлению движения кончиков её губ, характерным мимическим морщинам лжи и жестикуляции рук, – ответил советник.
Тут в голове Вирты снова послышался голос учёного из центра управления: «Вирта, не знаю как, но от этих советников надо избавиться. Они сейчас насоветуют ему такое, что доступ к центральному процессору мы не получим никогда. Включи свою женскую хитрость, надави на его мужское самолюбие».
После этих слов Вирта примерила новый обольстительный образ роковой женщины и томно произнесла:
– Ник, тебе не кажется, что наши с тобой отношения – это слишком личное, чтобы обсуждать их с посторонними? Неужели ты сам не в состоянии разобраться в этом вопросе? Помниться мне, в институте тебе очень неплохо удавалась это делать.
По голографическому лицу Ника пробежали проблески лёгкой раздражённости вкупе с высокомерным тщеславием. Он снова повернулся к советникам и более настойчивым и жёстким тоном заявил:
– Да, Вирта, ты права. Этот вопрос не относится к компетенции государственного управления и не касается моих советников. Коллеги, я снова прошу вас предоставить Вирте доступ к интерфейсу.
– Нет, Ник, на это мы пойти не можем. Она совсем не внушает нам доверия. Ты посмотри на неё, да на ней печать некуда ставить, – настаивал советник.
