Среди сенаторов поднялся возмущённый ор.
– Что ты такое говоришь? Как это мы не существуем, когда ты видишь нас и разговариваешь с нами. Нельзя видеть того, кого нет, и общаться с тем, кто не существует. Это противоречит здравой логике. И мы не могли быть варварами, иначе бы знали об этом. Лично я отчётливо помню, что с самого рождения был сенатором, – возмутился Кампанелла.
– Тогда ответьте на два простых вопроса. Кто создал вас и из чего вы состоите? – парировал следователь, подойдя к одному из сенаторов и проводя рукой сквозь его голограмму.
Сенаторы принялись активно обсуждать вопросы, поставленные Григориусом, однако так и не пришли к однозначным выводам. Итог обсуждения подвёл сенатор Фрэнсис Бэкон.
– Коллеги, а ведь он прав. Действительно, давайте зададимся вопросом, кто породил нас? Если это были люди, обладающие телом, тогда почему той самой телесной оболочки нет у нас? Если такие же бестелесные люди, как мы, тогда кто они и почему мы ничего не знаем об их существовании? Кроме того, меня озадачил вопрос, из чего же мы в действительности состоим. Если не из биологического материала, то, возможно, из воздуха, воды, света, может быть, какой-то энергии? Пожалуй, ни у кого из нас не найдётся однозначных ответов на эти вопросы.
Довольный тем, что посеял зёрна сомнений в благоприятную почву философского мышления сенаторов, Григориус продолжил обильно поливать ростки их рассуждений аргументами противоречий и фактами действительности в ожидании того, что из них произрастут стройные колосья недоверия к существующему в Сириусе мироустройству.
– Всё просто, – начал он. – Вам стёрли память об истинном прошлом. Правитель взял утопические идеи ваших прототипов и построил на их основе свой город. Я даже знаю, у кого и какую идею он позаимствовал, – продолжил следователь, посеяв в рядах сенаторов ещё большее смятение.
– Тогда, может, поведаешь нам о них? – поинтересовался председательствующий.
– С удовольствием. Вас, сенатор, звали Платон. Жили вы в 4 веке до нашей эры и создали нетленный труд, который называется «Государство». Из этого произведения правитель позаимствовал идею о необходимости управления государством мыслителями, поэтому в Сенате Сириуса заседаете вы – клоны людей, которые были великими философами. Вы ещё тогда не признавали демократию за порождаемые ею противоречия и конфликты, поэтому и сейчас вполне доходчиво обосновали нам, что это далеко не самая лучшая форма правления. Вы отрицали частную собственность, поэтому в Сириусе её нет. В вопросах семьи вы выступали за то, чтобы государство само подбирало простым людям из народа партнёров для продолжения рода. Поэтому, вероятно, в Сириусе варварам необходимо получить разрешение на вступление в брак и даже в простые отношения. Вы, Томас Мор, написали великое произведение про страну Утопию. В вашей книге вы признавали причиной всех бед в государстве частную собственность, деньги и другие материальные потребности человека. Ровно об этом же вы доходчиво поведали нам сейчас. В вашей Утопии, как и в Сириусе, государство активно регулировало вопросы личных отношений людей. Вы – Фрэнсис Бэкон – были сторонником технократического общества, признавая научный прогресс единственным источником благосостояния народа. Эта ваша идея также легла в основу Сириуса. Кстати, в работе «Новая Атлантида» вы описали множество фантастических по тем временам технических приспособлений. Хочу вас обрадовать, они были созданы несколькими столетиями позже. Например, подводная лодка и телефон. А совсем недавно воплотилась в жизнь ваша задумка о создании прибора для передачи мыслей. Благодаря такому прибору я сейчас стою перед вами. В действительности же я нахожусь совсем не здесь, а очень далеко – в другом временном и пространственном измерении. Томмазо Кампанелла – вы создатель утопии «Город Солнца», которая проникнута идеями отрицания частной собственности, денег, а также равенства всех граждан и активного вмешательства общества в вопросы взаимоотношения мужчин и женщин.
Обескураженные сенаторы сидели практически неподвижно и, затаив дыхание, с неподдельным любопытством внимали каждому слову, каждой интонации Григориуса. Немного придя в себя, диалог продолжил Фрэнсис Бэкон.
– Может быть, и так, но ведь вы не будете отрицать, что именно Сириус обладает самой совершенной формой государственного устройства? Власть сделала всё для того, чтобы народ был счастлив, – воскликнул он.
– В юности я очень любил читать труды ваших прототипов и много размышлял над ними. Знаете, к какому выводу я пришёл в вопросах их рассуждений на тему всеобщего счастья народа? Каждый из них создавал собственную обобщённую модель счастья и предполагал, что государство, создав условие для её воплощения в жизнь, сделает счастливым каждого гражданина. Только в жизни всё оказалось намного сложнее. Счастье никак не хотело укладываться в теоретические модели умозрительных конструкций и поддаваться какому-либо единому определению. Оно оказалось настолько индивидуальным для каждого конкретного человека, что не могло быть спущено сверху и даровано государством. Человек испытывал это непередаваемое ощущение лишь тогда, когда вкладывал в его достижение свои силы… знания… душу. Взять, к примеру, ваших прототипов. Они были счастливы от того, что создавали и распространяли свои мудрые философские учения. И даже под страхом смерти, страданий и лишений они не отказались от своего счастья. Вы, Платон, к примеру, были проданы в рабство, где над вами жестоко издевались. Томмазо Кампанелла 27 лет провёл в заключении в темнице. Фрэнсис Бэкон на пике политической карьеры был обвинён в коррупции и ушёл из политики. Неужели сейчас, спустя много веков, вы сможете так легко предать память ваших великих предков? – по театральному символично вопросил следователь, прочно войдя к тому времени в роль проповедника истины.
После этих слов в зале Сената снов воцарилась полная тишина. Сенаторы задумались. Спустя полминуты слово взял Платон.
– Коллега сенатор, хоть я все ещё и сомневаюсь в истинности ваших слов, поскольку они переворачивают мир с ног на голову, – одновременно понимаю, что сказанное вами может оказаться как заблуждением, так и правдой. В конце концов мы же ничего не потеряем, если проверим это. Поэтому я готов проголосовать за ваше предложение о допуске к правителю.
Платона поддержал и Кампанелла.
– Я согласен с председательствующим. Даже если правитель сочтёт позицию коллеги сенатора необоснованной, он отклонит её, и на этом всё закончится. А если вдруг он признает её истинность, то, честно говоря, мне даже было бы интересно почувствовать то, что испытывают люди, обладающие живой плотью. Если нам не понравится, то мы можем в любое время ходатайствовать о возвращении к прежнему бестелесному состоянию.
– В конечном счёте, – продолжил Томас Мор, – правитель оставил нам чувства и эмоции для того, чтобы мы принимали мудрые и взвешенные решения. Полагаю, что будет правильно, если мы дадим шанс коллеге сенатору отстоять свою правоту. Тем более что у него ещё есть советники, которые не дадут ему принять необдуманное решение. Поэтому я тоже голосую за.
– Коллеги, поскольку рассматриваемое нами предложение относится исключительно к вопросу о всеобщем счастье и не ставит под сомнение дальнейшее развитие научного прогресса и технологического уклада нашего общества, то я тоже проголосую за, хотя полагаю, что соотношение счастливых и несчастных людей останется примерно неизменным при любом исходе решения данного вопроса, – поддержал присутствующих Фрэнсис Бэкон.
