И опять обдумать как следует мне не дали — раб-посыльный сообщил о вызове к Арунтию. И что характерно — вызывал наниматель одного только меня. И уже в прихожей до меня донеслись из его апартаментов раскаты грома в исполнении прекрасно знакомых голосов. Потом оттуда вышли Криула с дочерью, обе страшно недовольные.
— Что случилось? — спросил я Велию.
— Сейчас и сам узнаешь от отца…
Не дав нам пообщаться, наниматель выглянул и поманил меня к себе.
— Присаживайся, Максим. Ох уж эти женщины! Слухи, конечно, разнесутся обо всём быстро, и будет лучше, если ты услышишь это от меня самого. Я недавно объявил, что ты достоин руки моей дочери…
— И я с нетерпением жду, когда ты отдашь мне Велию, досточтимый.
— Гм… Видишь ли, Максим, Велия — не единственная из моих дочерей…
— Велия — единственная, о которой мы говорили с тобой в Гадесе.
— Верно, там мы говорили о ней. Но это было давно, и с тех пор прошло немало времени, и многое изменилось…
— Мои планы — нет.
— Но ведь ты теперь достоин гораздо большего. Я хочу предложить тебе свою законную дочь. Это же гораздо почётнее!
— Понял и оценил, досточтимый! Но что мешает тебе узаконить Велию?
— Гм… Да ничего не мешает. Удочерить её официально недолго и нетрудно. Но ты пойми, Максим, это ведь будет всё равно не то! Вся Мегара давно знает, что она была незаконной, и вровень с законными её всё равно никто считать не будет — таков обычай. У меня от второй жены дочь — вообще шмакодявка, но Велия, хоть и старше её годами, по достоинству будет считаться ниже, и брак с ней будет не так престижен. Я же предлагаю тебе настоящую невесту, которая откроет тебе путь в высшие круги карфагенского общества. Подумай об этом! А Велия — она тоже моя дочь, конечно, и люблю я её ничуть не меньше прочих, и я рад тому, что твоё отношение к ней осталось прежним, и за это я тебя только больше уважаю, но теперь ты достоин большего! Хочешь, отдам тебе Велию в наложницы? Мириам не против, даже сама меня об этом просит. Думаю, что и сама Велия поняла бы всё правильно и согласилась бы, если бы не Криула. Можно подумать, ей самой плохо у меня в наложницах живётся!
— Женщины чувствительны к официальному положению, досточтимый.
— Да знаю, не напоминай! Тошно! Недовольством моих испанских солдат мне грозит! Представляешь? Мне — недовольством моих солдат! И ещё Ганнибалом меня стращает. Меня — моим же старым другом детства и боевым товарищем, с которым мы наводили порядок в Испании и били римлян! Жена Ганнибала — тоже испанка, и моя дура — вот уж от кого не ожидал — вообразила, будто бы через неё она сможет вертеть самим Ганнибалом, ха-ха! Напугала, дрожу как осиновый лист! Ладно бы я ещё старику какому девчонку отдавал или рохле какому недоделанному! Так ведь тебе же отдать собираюсь, как она и хотела! Ну, не женой, наложницей, но ведь не простой же наложницей-рабыней, а почётной — такой же, как и она сама! Можно подумать, ты её обидишь! Ох уж эти мне женские капризы! Ладно, оставим это. Так как, возьмёшь в жёны Мириам?
— Прости, досточтимый, но мой выбор — Велия! О ней мы говорили с тобой в Гадесе, и её я хочу получить сейчас. Тогда, в Гадесе, ты не был уверен, достоин ли я её. Сейчас ты сам признал, что достоин. В чём препятствие теперь?
— Да никаких препятствий! Но не горячись, подумай как следует. Ну кто тебя торопит? Сколько понадобится, столько и думай — день, два, три, неделю — не тороплю.
— Боюсь, досточтимый, что моё решение не изменится.
— И чем же тебе Мириам плоха?
— Ну… гм… в общем, — я силился придумать что-нибудь необидное для её отца, и тут меня осенило: — Помнится, ты ещё тогда, в Гадесе, рекомендовал мне заняться как-нибудь со временем и этрусским языком. Разве Мириам владеет им?
— Да нет, только финикийским и греческим. Но какая разница? Велия, можно подумать, владеет им в совершенстве! Так, еле-еле, ещё хуже, чем ты сейчас греческим.
— Но всё-таки хоть как-то. Разве это не лучше, чем совсем никак?
— Ха-ха! Ловко извернулся! А теперь — говори настоящую причину!
— Ну… гм… Видишь ли, досточтимый… гм… Ну, из таких, как Велия, хорошие жёны получаются, а вот из таких, как Мириам… гм… в общем…
— Понял, не тужься! — буркнул Арунтий. — Хорошо, получишь Велию! Завтра же её официально удочерю, и на днях состоится ваша помолвка! Доволен? А теперь — уйди с глаз, упрямый дурень!
Я опасался гораздо худшего и доброму совету последовал без промедления, так что основная гроза пробушевала уже без меня. Ретируясь, я слыхал грохот, с которым мой будущий тесть производил энергичную перестановку кое-каких вещей в своих покоях. Не удивлюсь, если некоторым из них данная перестановка пойдёт не на пользу. Впрочем, не там я худшего опасался. Арунтий — всё-таки мужик, и умный мужик, и так уж в открытую беситься не станет, понимает ведь, что не к лицу. Но бабы! Не знаю уж, каким окольным путём донёсся слух до Юльки, но «соли попросить» она рабыню-служанку не послала, а заявилась самолично.
— Макс, ты идиот! Ты головой думаешь, или тебе нечем думать?! Тебя в детстве родители на пол башкой не роняли?! — при перемывке всех моих несчастных костей соль оказалась забытой начисто.
— Да нет вроде — что я, молдаванчик?
— А при чём тут молдаване? — Юлька сама с некоторой молдавской примесью, так что инстинктивно насторожилась.
— Ну, ты ведь в курсе, надеюсь, что у хохлов про молдаван такие же примерно анекдоты, как у нас про чукчей? Рассказать тот, про который ты мне напомнила?
— Да знаю и сама, задолбал! Я тебе конкретно говорю, а тебе всё смехреночки!
— И чего ты конкретно говоришь?
— Что ты — конкретный идиот! Ты хоть понимаешь своей дурной башкой, от чего ты отказался?!
— Ну, прежде всего — от большой головной боли.
— Это точно, у дятла голова не болит! Ты же дятел, Макс, самый натуральный дятел! Ведь как сыр бы в масле катался, если бы не был таким клиническим идиотом!
— А так — буду кататься как творог в сметане.
— Как говно в проруби! Ну дурак! Ну идиот! Головной боли ему не хочется — ах, какие мы нежные! Гордость у нас тут и чувство собственного достоинства! Ну невместно нам бэушную с довеском брать и рога носить! Осёл ты среднеазиатский! Мог бы в люди выйти, а будешь теперь сидеть на корточках и курить бамбук! Ты сам-то хоть понимаешь, какой ты идиот?! Да нормальные люди зубами и когтями в такое счастье вцепляются, хрен отцепишь, а он нос воротит! Ну почему ты такой пришибленный?!
— Потому что потому! Это моё дело, и я решил его так, как считаю нужным. Я тебе в твоих делах указываю? Вот и ты мне в моих указывать не будешь.
— Твоё дело?! А ты о нас подумал? Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист!
— А вы-то тут при чём?
