46
Я сижу в больничном коридоре и жду, пока врачи закончат осматривать Ханну и Дэвида. Увидев полицейских, Дэвид начал трястись и не мог успокоиться до самой больницы. Его и Ханну отвели в отдельную палату, и всю ночь один за другим к ним заходят доктора и социальные работники. Медсестры принесли мне чаю и предложили осмотреть мой лоб, но я отказалась. Пусть боль будет мне наказанием. За то, что не смогла ее спасти – никогда себе этого не прощу.
Где-то в больнице в стерильном ящике лежит моя сестра. Ее жизнь бессмысленно оборвалась из-за психопата, который обманул нас всех. Я слышу приближающийся стук каблуков и поворачиваюсь, неосознанно надеясь, что это она – идет по коридору с распростертыми руками, болтает без умолку и спрашивает, что, черт возьми, только что произошло. Но это не она, это медсестра, и когда она проходит мимо, я чувствую, как меня покинуло нечто теплое и сверкающее. На этом месте теперь черная дыра, темная пустота в форме сестры.
Ее больше нет.
– Мисс Рафтер.
Подняв голову, я вижу, что ко мне подходят двое: женщина в длинном клетчатом пальто и полицейский в форме.
– Инспектор уголовной полиции Липтон, – представляется женщина, протягивая руку. – А это офицер Уолкер.
– Я знаю, кто это, – резко отвечаю я, узнав молодого человека. – Я пыталась вам рассказать о том, что творится в этом доме, а вы бездействовали. Хотя нет, кое-что вы все-таки сделали. Арестовали меня.
Он дергается, а инспектор Липтон смотрит на него и хмурится.
– Если бы в ту ночь вы восприняли мои слова всерьез, офицер Уолкер, моя сестра была бы жива. Но из-за вас она лежит сейчас в каком-то паршивом морге.
Это для меня уже слишком, я не в силах больше сдерживать слезы, и они ручьем текут по щекам.
– Мне очень жаль, мисс Рафтер, – говорит Липтон. Выдвинув стул, она садится напротив меня. Уолкер стоит на том же месте. – Представляю, как тяжело вам пришлось.
Я вытираю глаза и смотрю на Липтон.
– Он жив? – спрашиваю я. – Пол Шеверелл, мужчина, который с нами это сделал. Вы его взяли?
Она кивает.
– Хорошо, – говорю я, сжимая кулаки.
Я рада, что он жив, потому что хочу, чтобы он страдал, как страдала моя сестра в последние минуты своей жизни. Хочу, чтобы до конца своих дней он не смог обрести покой.
– Он задержан, – говорит Липтон. – Нам удалось кое-что узнать от Фиды Рахмани, и когда вы будете готовы, нам нужно поговорить с вами и Ханной.
– Фида Рахмани! – со злостью говорю я. – Его сообщница. Место ей в тюрьме вместе с ним.
– Судя по тому, что нам удалось выяснить, мисс Рахмани была такой же жертвой Шеверелла, как ваши племянница и сестра, – говорит Липтон. – Мы полагаем, что мисс Рахмани ввезли в Великобританию нелегально, и Шеверелл воспользовался ее положением.
– Что? Я не понимаю.
– Мы пытаемся узнать больше подробностей, – говорит Липтон. – Но соседка вашей сестры рассказала нам, что вчера к вашей сестре приходила женщина, похожая по описанию на мисс Рахмани, вероятно, чтобы рассказать, что происходит. Мы думаем, что, скорее всего, Шеверелл об этом узнал и ее избил. Мы нашли в саду окровавленную крикетную биту.
– Сейчас мне плевать на Фиду Рахмани, – едко говорю я. – У нее была прекрасная возможность рассказать мне, что творится в этом доме. Но она этого не сделала, и теперь моя сестра мертва.
– Она сказала нам, что Шеверелл грозился убить ее и мальчика, расскажи она правду, – говорит Липтон. – Он держал их всех раздельно. Ханна сидела взаперти в сарае, и он не пускал к ней Дэвида, чтобы тот к ней не привязывался. Мисс Рахмани просто делала, как он велел. Женщины вроде нее часто становятся зависимыми от своих обидчиков.
Я не могу поверить, на что способен этот мужчина.
– Как так вышло, что я этого не заметила? – спрашиваю я Липтон, по щекам у меня струятся слезы. – По работе я насмотрелась достаточно подобных случаев.
– Думаю, сложно представить, что такое творится прямо у нас под носом, – говорит Липтон. – На тихой улочке в обычном жилом квартале. Конечно, никто такого не ожидал.
Она поднимает взгляд на Уолкера и улыбается, вероятно, пытаясь оправдать его халатность.
– А зря! – резко говорю я.
Она даже не осознает, насколько заблуждается. Если я что-то и уяснила за пятнадцать лет работы журналистом, так это то, что каждый день мы все рискуем встретиться со злом. Но я и не жду, что эти люди поймут.
Я встаю.
– Послушайте, мисс Рафтер, мы с вами еще свяжемся, а пока мы организовали вам встречу с социальным работником из органов опеки графства Кент. Вам расскажут о возможных вариантах.
– Вариантах?
– Что делать с Ханной и Дэвидом, – говорит женщина. – С вами обсудят возможные дальнейшие шаги. Временное жилье, консультации, опека над ребенком.
– В этом нет необходимости, – быстро говорю я. – О Ханне и Дэвиде заботиться буду я. Салли бы этого хотела.
Липтон кивает.
– В любом случае, если вам понадобится помощь, вы можете на нее рассчитывать, – говорит она. – Ханне и Дэвиду потребуется поддержка и долгие сеансы психотерапии, чтобы они могли от этого оправиться.
– Я понимаю, – отвечаю я. В ушах у меня до сих пор звенят крики Дэвида.
– Если вдруг вам что-то потребуется, – продолжает Липтон, протягивая мне визитку, – я всегда к вашим услугам. Здесь мой личный номер телефона и контакты сотрудника из службы опеки графства Кент.
– Спасибо, – говорю я, взяв визитку.
– Еще один момент, – говорит Липтон. – Фида Рахмани хотела бы вас видеть.
Я яростно мотаю головой.
– Нет, – говорю я. – Я ее видеть не хочу.
– Она сказала, ей есть что вам рассказать, – говорит Липтон. – Она в третьей палате. Смотрите сами. Решать вам. До свидания, мисс Рафтер. Будем на связи.
Она лежит на койке, а у двери на пластиковом стуле сидит женщина-полицейский. Она кивает, когда я вхожу, и Фида поднимает голову. Ее лицо умыли, но выглядит она до сих пор неважно.
– Здравствуйте, – говорю я, подходя к койке.
Она вяло кивает.
– Спасибо, что пришли, – говорит она. – Присядьте.
– Я ненадолго, – отвечаю я.
– Пожалуйста, – говорит она, показывая на стул.
– Хорошо, но только на пару минут, – отвечаю я, садясь на стул.
– Я сожалею о вашей сестре, – говорит она.
– Правда?
– Конечно, – говорит она. – Не нужно было ее в это впутывать. Надо было просто вызвать полицию.
– Почему вы мне не сказали? – спрашиваю я. – Я умоляла вас мне сказать. Я бы вам помогла.
