– Фида, – говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. – Фида, что случилось? Вы упали?
Она что-то бормочет.
– Вам нужно в больницу, – говорю я. – У вас могут быть переломы.
Я сую руку в карман, но телефона там нет. Видимо, в спешке забыла дома.
– Фида, у вас есть мобильник? Или городской телефон?
– С-с-с… – говорит она, показывая пальцем на что-то у меня за спиной.
– Что? – Я не решаюсь обернуться.
– С-с-с… – Глаза у нее вылезают из орбит.
Я смотрю через плечо в темноту. Там пусто.
– Где телефон, Фида?
– С-с-с… – Она пытается мне что-то сказать.
Я прохожу дальше по коридору, но телефона нигде не видно. Под ногами у меня что-то липкое. Я вздрагиваю. Это кровь. Дом пропах кровью. Я помню этот запах. Так пахнет мое детство. И хотя первой на место преступления всегда прибегала Кейт, я маячила у нее за спиной, приподнимаясь на носочки, чтобы рассмотреть, как там мама. Кейт всегда меня прогоняла, но я видела синяки, я чувствовала запах крови.
Нужно уносить отсюда ноги. Возможно, получится как-то перетащить ее к маме в дом и оттуда уже вызвать полицию.
– С-с-с… – с трудом выговаривает она, после чего ее голова падает обратно на ступеньки.
– Простите, я не понимаю, – произношу я, сердце рвется у меня из груди. – Так, надо попытаться встать.
Она мотает головой и хватает меня за руку. Прерывисто дыша, она выталкивает из себя слова.
– Он… ушел.
– Кто ушел? – Она имеет в виду своего мужа?
Глаза у нее закатываются.
– С-с-с, – мучаясь от боли, выговаривает она. – Сарай. – Последнее слово камнем падает у нее изо рта.
– Сарай? Он в сарае?
Мне страшно. Хочется убежать. Но Фида крепче сжимает мою руку.
– Вы… должны… пойти. – Выплевывая слова, она с каждым слогом сжимает мою руку все сильнее. – Мальчик…
Обессилев от попыток говорить, она снова ложится, после чего приподнимает голову и умоляюще на меня смотрит.
– Пожалуйста…
– Ваш маленький мальчик в сарае?
Она кивает.
– Помогите ему, – выговаривает она.
Затем ее голова падает. Я кладу руку ей на грудь. Она без сознания, но дышит.
Я встаю, сердце вырывается из груди. Это уже слишком. Нужно вызвать полицию. Но если, пока меня не будет, с ребенком что-то случится, я себе этого никогда не прощу. Хотя бы этому ребенку я могу помочь.
Сняв пальто, я аккуратно накрываю им Фиду и прохожу дальше в дом.
Будь храброй, говорю я себе, распахивая заднюю дверь и выходя в темный сад. Будь как Кейт.
38
На подкашивающихся ногах я иду по траве к сараю. Что, черт возьми, я здесь делаю? Из-за вина и таблеток я плохо понимаю, что происходит, но знаю – отступать нельзя. Если я смогу помочь этому маленькому мальчику, значит мои тридцать пять лет на этой земле пройдут не зря. Может, даже Пол будет мной гордиться. Увидит, что я могу быть хорошим человеком.
Я подхожу к сараю. Дверь открыта нараспашку. Досчитав до трех, я захожу внутрь.
– Есть тут кто? – зову я, сердце колотится так бешено, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
– Есть тут кто? – повторяю я. – Не бойся. Не надо прятаться. Я пришла тебе помочь.
Когда глаза привыкают к темноте, я вижу, что это всего лишь обычный сарай, заваленный цветочными горшками и старыми коробками. А что я ожидала увидеть – подземелье? Видимо, от удара по голове Фида начала бредить. Здесь негде спрятать ребенка. Он явно где-то в доме.
Уже собираясь уходить, я слышу в углу какой-то шорох. Я замираю.
Душа у меня уходит в пятки. Но затем я замечаю в дальнем углу движение. Я подхожу ближе и вижу крошечного мальчика, сжавшегося за стремянкой.
– О, господи, – тихо говорю я, сердце бешено колотится у меня в груди.
Я иду к нему, и он еще сильнее вжимается в стену.
– Не бойся, – шепчу я, ощущая его страх. – Я тебя не обижу.
Мальчик что-то бормочет.
– Что ты сказал, милый?
Я опускаюсь на колени и осторожно к нему пододвигаюсь. Помню, когда Ханна была маленькой, она очень стеснялась и просто терпеть не могла, когда взрослые над ней нависали – это ее пугало. Мама всегда говорила: «Если хочешь, чтобы дети тебе доверяли, стань рядом с ними маленькой».
– Как тебя зовут? – спрашиваю я его. Сев на пол рядом с ним, я кладу руки на колени.
Он быстро поднимает на меня глаза, после чего снова закрывает личико ладошками. До чего же крошечные у него ручонки.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Играешь в прятки?
Он смотрит на меня непонимающе, и я пытаюсь снова:
– Пошли найдем маму?
Он кивает и что-то шепчет. Наклонившись ближе, я ласково беру его за руку и тяну из его укрытия.
– Что ты сказал, мой хороший?
– Найдем маму, – говорит он, впервые смотря мне в глаза.
– Пойдем, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Пойдем искать маму.
Я протягиваю руку, но он не двигается.
– Пойдем, – говорю я.
– Нет! – кричит он, мотая головой. – Туда нельзя. Там плохой дядя.
Малыш очень напуган, но я не знаю, что делать. Я догадываюсь, что «плохой дядя» – это его отец, и если он сюда явится, нам крышка. Нужно перетащить ребенка и Фиду в мамин дом и там уже решить, что делать дальше.
– Там нет никакого плохого дяди, – говорю я, садясь перед ним на колени. – Он ушел. Но я знаю одно милое местечко, куда можно пойти. Это дом моей мамы, и готова поспорить, там полно вкусного печенья. Я тебя угощу, а потом и мама твоя придет.
– Мама не там! – кричит он. – Мама внизу.
Он показывает на пол.
– Не глупи, – говорю я. – Твоя мама не внизу.
– Она там! – кричит он. – Она внизу.
Опустившись на пол, он отодвигает кусок старого ковра.
– Там, – говорит он.
Я подхожу ближе. В полу прямоугольное отверстие. Я наклоняюсь, чтобы присмотреться. Отверстие похоже на подвальный люк с прикрепленным к полу огромным металлическим засовом.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, смотря на мальчика.
Он что-то говорит, но ничего не разобрать; наклонившись к нему ближе, я случайно задеваю старое металлическое ведро, которое с громким лязгом катится по каменному полу. Мальчик шарахается от звука и уже собирается убежать.
– Ш-ш-ш, все хорошо, – я беру его за руку, – успокойся. Это всего лишь дурацкое старое ведро.
