– Не стал объяснять?! – кричу я. – Я не ребенок, Пол. Конечно же, я хочу знать, что произошло с моей сестрой. Прекрати ходить вокруг да около и просто скажи правду.
Он опускает вилку и вздыхает.
– Уверена, что хочешь знать?
– Да, – отвечаю я и чувствую, что меня мутит.
– Что ж, – говорит он. – В Министерстве обороны сказали, что взрыв был настолько мощный, что многие тела просто… стерло с лица земли.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что, возможно, и не осталось никакого тела.
Его слова пулями пронзают кожу. Моя сестра, моя прекрасная, храбрая сестра. Я пытаюсь представить, какими были последние минуты ее жизни, и надеюсь, что все произошло быстро и она не страдала.
– Выходит, мы не сможем ее похоронить? – спрашиваю я, наблюдая, как Пол наваливает мне в тарелку гору мясной массы. – Получается, мы просто оставим ее там… разорванную на части?
Он опускает ложку и снова поглаживает меня по плечу.
– У тебя останутся воспоминания, – говорит он. – Она будет жить вечно вот здесь. – Он касается своего лба и одаривает меня такой идиотской покровительственной улыбкой, что хочется сорвать ее с его лица.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, идиот! – ору я, выскакивая из-за стола и направляясь бегом к лестнице. – Понятия не имеешь.
Я лежу в темноте и думаю о разорванном на куски теле Кейт, когда он входит в спальню и включает свет.
– Знаешь что, Салли, меня все это достало, – говорит он, тяжело садясь на кровать.
– Ох, можешь, пожалуйста, просто оставить меня одну?
– Нет, не могу! – кричит он, хватая меня за запястье. Он сжимает так крепко, что мне становится больно. – Я тебе не букашка, которую можно прогнать щелчком пальцев.
– Пол, отпусти, мне больно, – выдергиваю я руку.
Я смотрю на него. Еще никогда я не видела его таким злым. Его лицо перекошено, ноздри раздулись.
– Слушай, я знаю, что ты расстроена, – говорит он. – Но мне надоело постоянно держать тебя за руку. Мне нужна жена, а не чертова пациентка.
– У меня только что умерла сестра, – говорю я, закрывая лицо руками.
– Да! – кричит он. – Сестра. Которую ты вычеркнула из своей жизни из-за того, что она сказала что-то, что тебе не понравилось. Ты так со всеми поступаешь, Салли. Стоит сказать тебе что-то неприятное, ты сразу злишься.
– Неправда, – говорю я.
Почему он всегда на стороне Кейт? Много лет назад я рассказала ему о том, что сделала Кейт, а он все равно пытался придумать ей оправдание, сказал, что скорее всего, это несчастный случай. Мне было совестно ему говорить, но пришлось: надоело, что он считает ее святой. Но это ничего не изменило.
– Правда, – не сдается он. – За то время, что Кейт провела здесь, мы очень с ней сблизились. Она была раздавлена горем из-за смерти маленького мальчика в Сирии. Но ты же об этом не знаешь, да? Как ты сказала, когда мы только познакомились, тебе до смерти надоело слушать про то, какая у Кейт прекрасная работа. Ты просто ей завидовала, и это пожирало тебя изнутри.
Я зарываюсь в подушку, но он поднимает мою голову.
– Хватит меня игнорировать! – шипит он. – Сколько лет ты вытираешь об меня ноги? Нет уж, сейчас придется меня выслушать. Хотя бы раз в жизни посмотреть правде в лицо вместо того, чтобы убегать.
Сев в кровати, я смотрю на него.
– Кейт рассказала мне кое-что, – продолжает он. – Как ваш старик ее избивал. Ни один ребенок не должен подвергаться такому отношению.
От упоминания моего отца внутри все леденеет, и вдруг я слышу рядом его голос.
Она опасна, Салли…
Я закрываю уши ладонями, но Пол отрывает мои руки от головы.
– Нет уж! – кричит он, – На этот раз ты не пойдешь простым путем, как ты обычно это делаешь. Кейт очень за тебя волновалась, она пыталась тебе помочь, несмотря на то, что у нее самой были проблемы.
Я мотаю головой. Глаза застилает пелена слез, и я вытираю их тыльной стороной ладони.
– Она была в ужасном состоянии, – говорит Пол. – Произошедшее в Сирии сильно на нее повлияло. Ей снились кошмары, мерещились голоса и видения.
– В смысле – видения?
– Она сказала, что видела в соседнем саду ребенка, – говорит он. – В соседнем доме нет детей. Потом я нашел у нее в сумке очень сильное снотворное, много пачек. Она пила их горстями. И вино. Литрами.
– Почему ты мне об этом не сказал?
– Потому что не хотел тебя беспокоить.
– Не хотел беспокоить? – кричу я. – Она моя сестра, черт побери.
– Ладно, скажу как есть, – говорит он. – Ты сидела, пьяная в стельку, в собственном дерьме, поэтому даже скажи я тебе, какой бы от тебя был толк? Кейт сходила с ума, и мне пришлось справляться с этим в одиночку, пока ты сидела дома и напивалась до беспамятства.
– Она не сходила с ума, не смеши меня.
– В полиции с тобой бы не согласились.
– В полиции? – У меня кружится голова, когда я пытаюсь осознать все, что он говорит.
– Ее арестовали, – дрожащим голосом говорит он. – Она повздорила с соседями. В чем-то их обвиняла. Затем посреди ночи проникла к ним в сарай, и они вызвали полицию. Я никогда раньше не видел ее в таком состоянии – она была словно в бреду. Ее допрашивал полицейский психиатр. Сказали, что у нее ПТСР. Знаешь, как у военных.
– В чем она их обвиняла?
– Не знаю, что-то насчет ребенка. Уверен, это связано с тем, что произошло с мальчиком в Алеппо…
– Постой, – говорю я. – Ты сказал, что никогда раньше не видел ее в таком состоянии. Получается, ты был с ней, когда она ворвалась в сарай?
Он краснеет и отворачивается к окну.
– Я заглянул проверить, все ли у нее хорошо.
– Посреди ночи?
– Засиделся допоздна на работе, – коротко говорит он. – Слушай, я сейчас не об этом. Я о том, что твою сестру арестовали и задержали в соответствии с чертовым Законом о психическом здоровье, и мне пришлось разгребать все это в одиночку.
Бессмыслица какая-то, и к тому же Пол тараторит так быстро, что я едва поспеваю.
– Кейт страдала психическим расстройством? – восклицаю я. – Это невозможно.
Но затем я снова слышу слова отца: Она опасна, Салли.
– Видела бы ты ее, – говорит Пол. – Она вела себя как чокнутая. Соседи были в ужасе. Она попыталась на них напасть.
– Но когда она приходила меня навестить, все было нормально, – говорю я. – Я бы заметила, если бы она вела себя странно.
– Да ладно? – Он издает звук, похожий то ли на смешок, то ли на вздох. – Заметила бы? Серьезно, Салли, ты словно живешь в своем мирке. Видишь только то, что хочешь видеть.
