Правда в том, что, сколько бы сомелье ни пили – а дегустируют они постоянно, – не они обеспечивают основной доход продавцам изысканных вин. Эта честь принадлежит людям, которых они обслуживают. Среди них есть коллекционеры, в личных погребах хранящие десятки тысяч бутылок – больше, чем они смогли бы выпить за всю жизнь. Самая дорогая бутылка вина в истории была продана в 2010 году за 304 375 долларов. Можно было купить дом, два полных курса учебы в колледже или пять внедорожников Porshe за те деньги, которые были потрачены на бутылку Шато Шеваль-Блан 1947 года, которая, несмотря на звание «чистого совершенства», в конечном итоге будет уничтожена и превратится в чрезвычайно дорогую мочу. («Именно поэтому оно столь прекрасно и столь преходяще! – заявил однажды Морган. – Потому что через четыре часа ты сольешь его в унитаз!») Букет этих вин способен пробрать титанов до слез. Я смотрела интервью на канале ABC News, в котором миллиардер Билл Кох с придыханием и слезами на глазах рассказывал о своем винном погребе – и это совершенно не склонный к сантиментам нефтяной магнат, двадцать лет судившийся с собственными братьями.
«Может ли вино стоить своих 25 тысяч или 100 тысяч долларов за бутылку?» – спрашивает журналист Коха.
– Нормальный человек говорит: «Нет, конечно!» – отвечает Кох. – Но для меня искусство, – Кох прочищает горло, – мастерство, – голос срывается на последнем слоге, он начинает часто моргать, загоняя назад выступившие на глазах слезы и смущенно улыбаясь. – Прошу прощения.
Он еще раз прочищает горло, закашливается, затем поднимает руки, словно говоря: «Не могу поверить, что со мной такое творится». Журналист удивлен и смущен. Он пытается прийти Коху на выручку.
– Вижу, вас волнует эта тема, – произносит он.
Кох привстает на стуле и меняет позу:
– Да, еще как.
Я не до конца понимала, почему энофилы тратят безумные деньги на вино и гоняются за определенными марками, но надеялась однажды понять. Для этого мне нужно было выпить вместе с этими охотниками за уникальными бутылками и забраться к ним в голову. Но с практической точки зрения пообщаться с достаточно большим количеством таких людей, мягко говоря, непросто. Нельзя же заявиться в Marea или Eleven Madison Park, попросить сомелье указать на винных РХ и начать засыпать их вопросами о пристрастии к вину – если, конечно, не испытываешь острого желания навсегда быть изгнанной из подобных заведений.
В процессе поглощения домашнего прошутто из утки Дейна и Морган упомянули некое приближающее событие под названием La Paulée de New York – праздник в честь бургундских вин, вдохновленный многовековой французской традицией с таким же названием, La Paulée. Все сомелье, поставщики, журналисты и импортеры в городе только о нем и говорили. Любовь к Бургундии, считающейся одним из лучших винных регионов мира, требует солидных вложений времени и денег, которые могут позволить себе только самые упертые – и богатые – фанаты вина, и La Paulée называли самым расточительным сборищем коллекционеров на планете. Фестиваль длиной в неделю включал в себя дюжину ужинов и дегустаций и завершался грандиозным финалом: гала-ужином, участники которого должны были заплатить 1500 долларов за вход и прийти со своим вином – организаторы призывали их «принести сокровища из своих погребов». (Да, все верно: входной билет не включал стоимость спиртного, за исключением «бесплатного» шампанского.) Мне сказали, что на финальный ужин гости приносят вин более чем на миллион долларов. В одних только плевательницах соберется пино и шардоне на 200 тысяч долларов. «La Paulée – из тех событий, которые способны спровоцировать революцию в стране», – сказал один коллекционер, завсегдатай этого праздника.
Спрос на билеты так высок, что попасть на La Paulée за взятку невозможно. Нужно иметь знакомых с соответствующими связями. Даже наливать вино на этом мероприятии – уже привилегия, и сомелье используют все возможные связи, чтобы бесплатно поработать там виночерпиями. Такая работа открывает доступ к винным букетам, ради которых не жалко пожертвовать недельной зарплатой. Дейна сообщил нам с Морганом, что пытается пробраться на мероприятие, ходя на двойные свидания с главным винным распорядителем La Paulée, который лично набирает команду сомелье.
– Ах ты грязная шлюшка! – восхитился его предприимчивостью Морган.
В надежде избежать подковерных интриг я пошла сразу наверх. Я позвонила Дэниелу Джонсу, основоположнику La Paulée de New York, который занимается импортом вина и работает директором по винам группы ресторанов шеф-повара Даниэля Булю.
«Тут все продано, здесь тоже мест нет – еще несколько месяцев назад все забронировали», – говорил он, перебирая списки гостей на ужин с редкими винами Домена Мишель Лафарж (1500 долларов с человека), на ужин с виноделами Жаном-Марком Руло и Кристофом Румье (1200 долларов), на ужин с легендами в Daniel, ресторане Даниэля Булю, где планировалось дегустировать вино из Домена Лефлев и Домена де ла Романе-Конти (7250 долларов). Была возможность записаться на дегустацию во вторник, выходившую за пределы сетки основных событий мероприятия, за 95 долларов – этакий бесплатный подарочный набор. Но на La Paulée ходят не ради второстепенных мероприятий. Туда идут за сокровищами виноделия. После нескольких дополнительных раундов переговоров, стоивших мне обещания написать статью для престижного журнала о путешествиях, а также чувства собственного достоинства, Дэниел внес мое имя в списки гостей на две разные дегустации и – за последние капли гордости – на гала-ужин.
* * *
Бургундия пользуется репутацией самого сложного винодельческого региона на планете. Именно за это его любят истинные ценители. Невозможно просто взять и стать фанатом Бургундии. Это право нужно заслужить. «Чтобы постичь данный регион, нужна целая жизнь», – предупреждает Гильдия сомелье в своем справочнике об этом «непознаваемом» уголке Франции. Сомелье с ревнивым уважением относятся к «гражданским», выбравшим Бургундию своей миссией, и это действительно скорее миссия, чем праздный интерес.
– Те, кто занимается Бордо, – бизнесмены, – заметил один сомелье из моей вторничной группы. – Те, кто занимается Бургундией, – истинные фанаты.
Одни названия чего стоят! Если вы усядетесь в баре Marea и начнете просматривать винную карту в поисках бокала бургундского, то найдете там что-то вроде:
CHASSAGNE-MONTRACHET 1ER CRU, LES CHAMPS GAINS
F. & L. PILLOT (BURGUNDY, FR.) 2013 34
Давайте разбираться. Начнем с простого: вино изготовлено в Бургундии. Это регион в восточной части Франции. Цифра 34 – это стоимость одного бокала; 2013 – год сбора урожая. Понятно? Пока да. Для вин из других регионов дополнительная информация может и не понадобиться, но в данном случае мы имеем дело с Бургундией. Шассань-Монраше – это название поселения, где было сделано вино. Оно состоит из названия городка Шассань и расположенного на его территории виноградника Монраше категории гран-крю. Премье-крю (1ER) – это вторая по рангу из четырех категорий, определяющих качество бургундских вин. Ле Шам Ген – это название конкретного виноградника, площадь которого составляет около 10 гектаров, где был выращен виноград для данного вина. Производитель – Фернан и Лоран Пилло. Итак, вопрос на миллион: вино красное или белое? И из какого сорта винограда? Если вы помешаны на Бургундии, то будете знать, что Шассань-Монраше славится белыми винами и, чтобы получить категорию премье-крю, вино должно быть сделано исключительно из «шардоне». Если вам это не известно, то вполне можете бросить все ребусы и удовлетвориться джином с тоником.
