Книга Когда убьют – тогда и приходите, страница 9. Автор книги Мария Воронова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Когда убьют – тогда и приходите»

Cтраница 9

– Это что еще за суд такой? Сначала мне мужа довели до психушки, а теперь и меня дурой выставляете?

– Мы просто хотим разобраться, – Ирина через силу улыбнулась потерпевшей.

Ладно, пока эта страдалица сочинит новую жалобу, пока та дойдет до адресата, она уже вернется в декрет, где ее никакой поклеп не достанет.

Глодова еще немного повозмущалась бесчеловечными порядками в советском суде, где безвинно пострадавших людей выставляют дураками, и покинула свидетельское место.

Следующим выступал врач, дежуривший в тот день вместе с Ордынцевым, и отозвался он о своем коллеге довольно сдержанно. По его словам, Владимир Вениаминович всегда был неорганизованным, расхлябанным, и, хоть его постоянно назначали старшим в бригаде травматологов, он так и не научился грамотно распределять работу, всегда бегал, суетился и занимался не тем, чем нужно, а тем, чем хочется.

Вечерний обход – дело скучное и муторное, и всегда есть большой соблазн им манкировать, убедив себя и окружающих, что твое присутствие абсолютно необходимо на другом участке работы.

– Я в тот день был занят не меньше него, как вы понимаете, но выкроил время и сделал вечерний обход, – доктор гордо вздернул подбородок.

– Сделал или записал? – поинтересовался Бимиц.

– Что, простите?

– У меня сын – врач, так он всегда говорит: сделал – записал, а не сделал – дважды записал. Я так понял, что в тот день в приемнике творился просто ад кромешный.

– Ну да, обстановка напряженная создалась.

– И вы таки нашли время посмотреть больных? Или, может, вам просто повезло, что сошел с ума пациент, так сказать, соседней державы?

Доктор пожал плечами:

– Вы просто не знаете специфику нашей работы. Да, в тот день было несколько операций подряд, но для хирургов всегда между ними есть временное окно. Во-первых, ушивание раны можно поручить ассистенту, но даже если ты такой пурист старой школы, что все хочешь делать сам, все равно после последнего шва можешь покинуть операционную. Пока сестра накладывает повязку, пока больного выводят из наркоза, пока перекладывают, вывозят в реанимацию, сестра с санитаркой готовят операционную для следующего пациента, это тоже не за одну секунду делается… Новенького укладывают на стол, вводят в наркоз… Минимум пятнадцать минут у врача есть, чтобы подняться в отделение и пробежаться по палатам. Хотя бы к вновь поступившим наведаться.

Ирина внимательно посмотрела на подсудимого. Поймав ее взгляд, он только рукой махнул.

Пока врач покидал свидетельское место и приглашали следующего, Ирина пыталась представить себя на месте Ордынцева, и получалось не слишком хорошо. Все же разумно сделано, что воинские преступления судят трибуналы, а не обычные гражданские суды. И дело тут не в бюрократических тонкостях, не в пресловутой военной тайне, а в том, что нельзя судить человека, если ты сам не пережил ничего подобного его опыту. Ее собственная жизнь никогда не подвергалась риску, она не знает, что такое бой, и понятия не имеет, как сама повела бы себя на войне, поэтому у нее нет абсолютно никакого морального права судить дезертиров и предателей. А врачей? Да, она тоже, как и они, решает судьбу людей, но все же это другое. У нее всегда есть время на раздумье, и вышестоящие инстанции исправят ее ошибку, а доктора не располагают такой роскошью. Они должны принять решение здесь и сейчас, и если ошибутся, то ничего уже не исправить.

Свидетель утверждает, что Ордынцев мог посмотреть своих пациентов. Значит, долой сомнения, влепим ему годик колонии и с чистой совестью пойдем домой.

Вот, коллега говорит, что время было у него, какие еще вопросы… А если представить себя на месте Ордынцева? Пришла она себе такая на работу, попивает чаек с сушечками, и тут бац! Одно за другим внезапно три расстрельных дела, которые необходимо срочно рассмотреть и вынести приговор, потому что если она этого не сделает, то всех троих к концу рабочего дня расстреляют без всякого суда. Уже солдаты стоят во дворе с заряженными пистолетами. И вот она судит изо всех сил, а у нее по плану сегодня был еще расписан Вася Иванов с квартирной кражей. Что делать? Отложить разбирательство или рассмотреть Васино дело на ходу в коридоре за те несколько минут, пока в зале идет смена подсудимых?

В этих фантастических для судьи, но вполне реальных для врача обстоятельствах она бы точно выбрала отложить Васю, а короткую передышку использовала для восстановления сил.

На свидетельское место поднялся профессор Тарасюк, импозантный мужчина средних лет в превосходном костюме-тройке, явно шитом на заказ. Сидя в декрете, Ирина слегка отвыкла от вида таких холеных мужиков и теперь с восторгом разглядывала его галстук: жемчужно-серый, в тонкую малиновую полоску, настоящее произведение искусства. У профессора было крупной лепки значительное лицо, будто созданное для студийных черно-белых фотографий, которые украшают развороты учебников, серьезной научной литературы и красуются на стендах «История кафедры».

Рядом с ним и подсудимый, и предыдущий оратор, да и вообще все присутствующие выглядели довольно убого.

Хорошо поставленным лекторским голосом профессор сообщил, что Ордынцев – некомпетентный и невнимательный врач, и никакого оправдания ему нет и быть не может. Профессор, как эксперт, самым тщательным образом изучил истории болезни поступивших, операционный журнал, журнал поступления и готов со всей ответственностью заявить, что у Ордынцева не только было время выполнить свои обязанности, но его могло быть намного больше, потому что торакотомия была проведена без показаний.

– Следовало поставить дренаж и наблюдать, ибо всем грамотным докторам известно, что в восьмидесяти процентах случаев травмы грудной клетки лечатся консервативно. В частности, во время Второй мировой войны в британской армии таких пострадавших вели не хирурги, а терапевты.

– Мы не в британской армии, – буркнул Кошкин, но профессор не дал сбить себя с мысли.

– Таким образом, мы имеем не только грубую халатность в виде невыполнения своих обязанностей, но и выбор ошибочной тактики ведения тяжелого больного, что для доктора Ордынцева, к большому сожалению, не редкость.

– А вы его знаете? – спросил Кошкин.

Тарасюк поджал губы:

– Да, имел такое удовольствие.

– И как вы можете охарактеризовать подсудимого в целом?

– Как? Врач – это прежде всего призвание! Надо этим жить, иначе нет смысла идти в медицину, а у Ордынцева что? Придешь на обход, а в шестнадцать часов уже никого в отделении нет! Халаты сняли – про больных забыли! Коллектив разболтанный, невежественный, читают только журнал «Крокодил» и знать ничего не желают! Никакого интереса к достижениям науки, ничего не желают ни знать, ни внедрять в практику. Пришли, гипсы проверили, дневники записали, чаю попили – и по домам. И что особенно прискорбно наблюдать, не старые ведь еще все люди, гореть должны, стремиться, а они сидят, как бабки старые. Ничего не хотят. На операцию зовешь – не идут, с больными не занимаются. Особенно Ордынцев! Ему вообще на все наплевать, ну а подчиненные, глядя на него, тоже расхолаживаются, рыба ведь с головы гниет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация