Всех дурочек не убережешь.
«У меня своя семья и свои дети, – проворчала Ирина. – Как там? Не сторож я брату своему, а тем более чужой девчонке! Домой ее еще к себе вести, ага, сейчас, разбежалась. Если такая уж опасность над ней нависла, попрошу знакомых оперов закрыть ее на пятнадцать суток, в тюрьме Малиновский точно ее не достанет».
От души выругавшись, она разбудила Кирилла, сказала, что Гортензия Андреевна срочно вызывает ее к себе, и убежала на кладбище.
Надо успеть перехватить юную дуру возле ворот, потому что потом где ее искать среди могил?
Как будто по заказу подъехал нужный автобус, которого обычно приходилось ждать по полчаса, и Ирина добралась еще быстрее, чем планировала.
Она изучила весь ассортимент искусственных цветов, какой предлагали предприимчивые бабульки, прочитала объявления на доске, рассмотрела все располагающиеся возле ворот памятники, пофантазировала о том, какую жизнь прожили лежащие под этими камнями люди, и только после этого в воротах показались Катя с Ордынцевым.
Глядя на их светлые физиономии, Ирина поморщилась. Они выглядели как дружная влюбленная пара, которой не нужен никто третий.
Страх к тому времени совсем прошел, то ли от ожидания, то ли от холода, и стало жаль, что из-за подозрительности старой училки ей придется портить людям день, который они хотели провести вдвоем и который долго бы хранили в памяти.
«Но фиг вам, а не сентиментальные воспоминания! Ничего, я тоже хотела провести этот день совсем иначе», – с этой злорадной мыслью Ирина бросилась в атаку.
Молодые люди не поняли ее порыва, и пришлось наврать, что она договорилась встретиться с сослуживцем, чтобы навестить могилу бывшего начальника (мелкая месть Валерию, бывшему начальнику и любовнику, чьим обещаниям жениться она когда-то имела глупость верить), но сослуживец не пришел, а где могила, она сама не знает.
Ну не идти же просто так обратно! Тем более вот цветы надо кому-то положить, ведь всем известно, что с кладбища ничего нельзя уносить домой.
Бормоча этот бред, Ирина плелась вслед за молодыми людьми, попутно думая, что ведь существуют же такие люди, которые делают то же, что и она сейчас, но без малейшей неловкости, в полной уверенности, что они не досадная обуза, а желанные гости.
Хорошо, наверное, так жить, без обратной связи.
Ладно, раз Гортензия Андреевна дала поручение, надо его выполнить, даже если оно мучительно неприятное и ужасно идиотское.
Откуда старушка взяла, что Ордынцев опасен? Может, просто боится за Катину девичью честь, так и вела бы с ней просветительные беседы, кто мешает.
Хотя… Между этими двумя чувствуется искренняя симпатия и что-то большее, чем мимолетный любовный интерес, но будь Катя ее дочерью, не такого бы жениха хотела Ирина для нее.
Боком пробравшись сквозь узкую щель между оградок, подошли к могиле.
Снег сошел, и только немного сломанных веток и прелых листьев покрывали памятник, да в углу, под тенью старого клена, воспоминанием о холодной зиме лежал маленький сахарный сугробик.
Ордынцев снял куртку, бросил ее на узкую скамеечку и принялся за работу. Ирина с удовольствием смотрела, как ходят на спине под свитером крепкие мышцы.
Катя кинула на нее многозначительный взгляд, мол, почтила память? Давай свои цветы и убирайся, но Ирина, натянуто улыбнувшись, села на край скамейки и подставила лицо солнечным лучам.
Ордынцев собрал ветки и прочий мусор в полиэтиленовый пакет с совершенно выцветшей картинкой, а Катя протерла памятник.
Хороший мужик, думала Ирина, сильный, фактурный, не красавец, но, что называется, интересный. Умный, с профессией, при должности, просто мечта, а не жених.
Только, черт возьми, он ее ровесник, а девочке Кате двадцать лет! Она должна не дарить свою юность, а разделить ее с кем-то таким же, как она сама. С мальчиком, у которого только загорается в груди огонь любви.
Да, благородно скрасить жизнь вдовца, и он будет любить ее зрелой взрослой любовью, но ничего, кроме пепла, не сможет подкинуть в ее пламя.
Катя снова взглянула на нее и кашлянула. Ирина прикрыла глаза, делая вид, что не понимает намека.
Ордынцев с помощью игрушечных грабелек собрал остатки мусора и убежал к бакам.
Они остались вдвоем. Подходящий момент напроситься в гости, но Ирине не приходил в голову хоть сколько-нибудь убедительный предлог.
Просто взять за ухо и отвести куда следует и по жопе наподдать – не шляйся со взрослыми мужиками. Вот как надо, а она сидит, рассусоливает.
А дома, между прочим, злой муж. Просто в ярости, наверное. Жена разбудила, умчалась, бросила ребенка, а дома шаром кати. Как доктор Ватсон прямо. Как только Шерлоку Холмсу, что приспичит, прощай, практика, до свидания, дорогая жена. Скажи там пациентам, пусть выздоравливают как-нибудь, и сама держись, а я когда вернусь, не знаю.
Ирина мрачно смотрела, как Ордынцев возвращается с пакетом, полным желтого песка, и аккуратно рассыпает его вокруг памятника. Хватило только на половину, и он побежал за новой порцией.
Наконец работа была закончена. Ирина устроила свои две жалкие гвоздички в ногах памятника, Катя закрыла оградку, обернула замок полиэтиленовым пакетом из-под молока, и все трое встали в ряд, опустив головы.
Ирина снова вспомнила тот зимний день, ласковую улыбку Любови Петровны и ее теплый фланелевый халат.
– Вот так жизнь идет, – вздохнул Ордынцев, – радость рядом с горем, все перемешано. Оказывается, Кать, я женился в тот самый день, когда умерла твоя мама.
Ирина вздрогнула. Вот и все. Вот и разгадка, дверь, из которой призрак выйдет на свет, и самое лучшее, это притвориться, что она ничего не слышала и не поняла, быстренько распрощаться и пойти своей дорогой. Зачем ей лишний риск?
Катя с Ордынцевым тронулись в обратный путь, Ирина мрачно поплелась за ними.
Когда вышли на главную дорогу, она, чтобы был предлог не расставаться, с воодушевлением принялась расспрашивать Владимира, как его коллеги приняли оправдательный приговор, как ему работается после суда, не обижает ли его администрация. Вскоре у них завязался довольно страстный спор о том, можно ли судить врачей, в другой раз Ирина увлеклась бы, но сейчас думала только о том, как доставить девочку Катю в безопасное место, и чтобы Ордынцев при этом ничего не понял.
Дошли до метро, и тут Ордынцев сказал, что ему надо в школу за ребенком, простился и уехал. Было бы странно, если бы они последовали за ним, поэтому, немного поколебавшись, Ирина позвала Катю к себе, та стала отнекиваться, но Ирине так надоело все утро притворяться беспардонной дурой, что она сказала все, почти как есть. Катя в опасности, и будет спокойнее, если она немного посидит у них.
– Да что вы, – засмеялась девушка, – кому я нужна?
– А архив твой кому нужен? – огрызнулась Ирина. – Ты его нашла, кстати? Вот и молчи.
