Вроде бы она выбросила телефон этой сумасшедшей, а оказывается, нет, только собиралась.
Ведь хорошо же, когда есть кому звонить, когда происходит что-то необычное! Катя засмеялась и подняла трубку.
Ирина официально радовалась, что Гортензия Андреевна от нее отстала и можно сосредоточиться на семейных заботах, но какой-то червячок все-таки точил.
Сегодня вдруг обжарила овощи для супа непосредственно в кастрюле, как советовала учительница, а для котлет, пропадать так пропадать, взяла две столовые ложки. Получалось не очень быстро и не слишком ловко, но интересно и технологично, а главное – руки чистые.
Увлекшись, она подумала, что Гортензия Андреевна наверняка владеет еще какими-нибудь секретами мастерства, а когда вспомнила, что учительница больше к ним не придет, стало почему-то грустно.
Обиделась за фигурное катание? Но Ирина звала, тщательно подбирая выражения, специально старалась, чтобы приглашение невозможно было трактовать как приглашение из жалости.
И в архив она с шебутной бабкой ходила, и родного сына позволяла до шока доводить… Нет, непонятно, почему Гортензия Андреевна вдруг так резко прервала только что начавшиеся приятельские отношения.
Самое смешное, что и Егор вроде как скучал. Он прочел подаренную книжку от корки до корки, вдоль и поперек, спереди назад и сзади наперед, и теперь ему не терпелось доложить Гортензии Андреевне все, что он из книги вынес.
Был у сына еще интерес: в повести была приведена математическая задача, над которой безуспешно бился не только герой повести Витя, но и Егор и его родители-гуманитарии.
Одна надежда оставалась, что Гортензия Андреевна подскажет правильный путь, а теперь вот не придет она больше в гости.
Черт, она к самым лучшим своим заседателям так не привязывалась, как к этой вздорной старухе!
В пятницу Кирилл принес с работы потрепанный сборничек про Мартина Бека, который ему дали почитать до понедельника.
Ирина всю субботу облизывалась, но только после обеда в воскресенье, переделав все домашние дела и отправив Кирилла гулять с детьми, легла на диван с книжкой и погрузилась в повествование.
Книга из тех, от которых не оторвешься, да и нельзя этого делать, потому что Кириллу завтра отдавать, – весь цех на очереди, а ведь это страшная пытка – так и не узнать, чем кончился детектив.
Ирина глотала страницу за страницей и так увлеклась, что не сразу расслышала звонок в дверь.
«Опять ключи забыли!»
Но на пороге стояла Гортензия Андреевна.
– Прежде чем открывать, необходимо спросить, кто там, или по крайней мере установить дверной глазок.
– Я думала, это муж с детьми…
– А это я. И с весьма серьезным разговором.
Сняв пальто, Гортензия Андреевна прошла в комнату, села на краешек дивана и несколько раз клацнула замочком своего ридикюля.
– Слушаю вас, – сказала Ирина, когда пауза затянулась.
– Можно воды?
Ирина принесла, гостья долго пила маленькими глоточками, вернула стакан и снова замолчала.
– Что случилось?
– Где наша схема?
Получив рулон ватмана, Гортензия Андреевна вдруг попросила ножницы и принялась методично разрезать бумагу на узкие полоски.
– Надеюсь, никто его не видел, кроме вашего мужа?
Изумленная Ирина отрицательно покачала головой.
– Вам кажется, что я странно себя веду?
– Не без этого.
– Просто не могу принять решение, что со мной случается довольно редко. Пока ехала к вам, план казался превосходным, но, войдя в ваш уютный дом, я снова стала сомневаться, имею ли я право втягивать вас…
Ирина пожала плечами:
– Вы скажите, в чем дело, а я сама решу.
– Разумный подход. Действительно, как я всегда говорю своим ученикам, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. В конце концов, мы с вами не знаем, насколько все далеко зашло…
– К сути.
– Итак, по порядку. Вас, верно, удивил мой поспешный уход из вашего дома?
– Удивил – не то слово.
– Дело в том, что я наконец поняла, что именно общее у сестер Красильниковых и Михальчука могло стать причиной их смерти. Все трое находились в годы войны на оккупированной территории.
– Гортензия Андреевна, но это было так давно…
– У военных преступлений нет срока давности, – отрезала учительница, продолжая нарезать ватман, – к сожалению, множество коллаборационистов избежали справедливого наказания. В годы войны и сразу после победы у страны было множество забот, и не всегда удавалось скрупулезно расследовать преступления негодяев, служивших немцам.
Ирина пожала плечами, принесла из кухни вторые ножницы, забрала у Гортензии Андреевны половину листа и тоже стала превращать его в лапшу. Цель этого действа была ей не ясна, но нельзя сидеть сложа руки, когда старшие работают.
– Да, я знаю, что у современной интеллигенции модно считать, что расстреливали всех подряд, но поверьте мне, это далеко не так. Негодяи, как правило, получали более мягкое наказание, чем заслуживали, а многим вообще удалось скрыться. Кто-то присвоил себе чужие документы, кто-то обманом прошел фильтрационные лагеря и затерялся на просторах нашей Родины… Когда страна залечила первые раны, поиск предателей был организован на высоком уровне, созданы целые подразделения со специальными агентами-опознавателями и колоссальные силы задействовали в том числе и с целью не осудить невиновного человека. Ведь для того, чтобы швырять в застенки всех подряд, ни ресурсов, ни навыков особых не нужно. Хватай да кидай, вся премудрость.
– Я практику по военным преступлениям знаю не очень хорошо.
Гортензия Андреевна сухо улыбнулась:
– Вот именно, военные преступления, а не просто работа на немцев, на которую люди соглашались, чтобы выжить. Среди них, кстати, многие были связаны с партизанами, практически в каждом городе было организовано подполье… Даже находясь среди фашистских захватчиков, люди сражались за свою страну. Но были и другие, трусливые, жестокие твари, которые, пока их братья проливали кровь на фронте, издевались над людьми в немецком тылу. Они такое творили, что внедренные к ним наши агенты не выдерживали, сходили с ума или кончали жизнь самоубийством. Под немцами эти мрази были смелые, а теперь готовы на все, чтобы правда об их преступлениях не вышла наружу, поэтому, как только я заподозрила, что все трое могли быть убиты, потому что вышли на след карателя, то сразу простилась с вами, чтобы не подвергать вас опасности.
– Очень любезно с вашей стороны.
Гортензия Андреевна усмехнулась и собрала готовые полоски бумаги на манер вязанки хвороста.
– Вы хотите знать, что заставило меня передумать? Расскажу. После разговора с вами я стала думать, как обратиться в соответствующие органы, чтобы мою информацию взяли в разработку. А вот не надо смеяться, Ирина Андреевна! Вопреки вашим стереотипам, в КГБ далеко не всякий бред сумасшедших старух принимают за чистую монету. Но слава богу, что я не успела никуда сообщить, потому что сегодня утром мне позвонила девочка Катя и сказала, что Красильникова называла фамилию «Малиновский»!
