– Ладно, ладно.
– До пенсии, что ли, молотом махать?
– Махать, фи… Я, может, черта оседлал, как кузнец Вакула.
– Рада за тебя.
– И если уж на то пошло, то лучше молотом махать за пятьсот рублей, чем издеваться над детьми за девяносто.
– Думаешь, тебя в школу распределят?
– Ну а куда? Ладно, пойду работать. Кофейку сделаешь мне в кабинет?
– Ага. И принесу в наколке и фартучке.
– С нетерпением буду ждать.
В кухне, покосившись на банку с Кирилловыми зернами, Ирина достала серебристый цилиндрик растворимого кофе.
Вошел Кирилл с рулоном ватмана:
– Ир, вам еще нужна ваша пентаграмма?
Она пожала плечами:
– Не знаю. Гортензия сказала не выбрасывать, и я к тебе убрала пока. Не хочу, чтобы Володя спал в одной комнате с записями об убийствах.
– Разумно.
– Хотя, вообще-то, я не верю в хитроумного и неуловимого преступника.
– Мне кажется, она тоже. Просто ей, наверное, одиноко, вот и сочиняет себе.
Ирина снова пожала плечами. Чайник свистнул. Она залила черный порошок, тщательно размешала, чтобы как следует растворился, и добавила три ложки сгущенки.
– Заберешь, или принести тебе?
– Слушай, а давай ее в гости позовем? – вдруг предложил Кирилл. – Просто так, не для дела.
– А давай! Сегодня как раз фигурное катание.
– Ну вот и телик обновим, а то несправедливо, если такая мощность будет на нас одних молотить. И Егор силу воли потренирует, кстати.
Ирина пошла к телефону. Выковав левым образом (о чем ей совершенно ничего не известно) чугунные ворота для дачи какого-то важного человека, Кирилл недавно разжился огромным цветным телевизором.
Пока Володя маленький, поставили импортное чудо на кухню, но смотрели редко. Как-то в семье не прижилось это развлечение. Егор как услышал, что в Америке телевизор называют ящиком для идиотов, так стал его сильно сторониться, делая исключение только для «В гостях у сказки» и «В мире животных», и иногда для таинства, которое у них с Ириной называлось «после времени».
После программы «Время» обычно показывали художественный фильм, и, если он был интересным, Ирина смотрела его в обнимку с сыном. Они вместе смеялись, вздрагивали от ужаса и подбадривали героев, а сознание, что он смотрит фильм вечером, как взрослый, добавляло Егору остроты переживаний.
Но и тут работал закон подлости. Если в программке был заявлен по-настоящему отличный фильм, который Ирина давно хотела посмотреть и показать Егору, немедленно случался какой-нибудь съезд или пленум, кто-то из Политбюро толкал речь, которую без купюр передавали в программе «Время», вместо тридцати пяти минут передача шла полтора часа, и семейный просмотр отменялся.
А вообще в семье больше любили читать, и новый телевизор по большей части стоял в углу, по-мещански накрытый салфеткой, чтобы не скапливалась на нем густая кухонная пыль.
Пока в трубке шли длинные гудки, Ирина вдруг подумала, что вышла замуж не только по любви, но и выгодно. У них просторная квартира с такой большой кухней, что ее можно считать за гостиную, муж зарабатывает кучу денег… Она мать богатого семейства, черт побери, а все никак не вылезет из шкуры убогой разведенки. Все ей кажется, что сейчас поймут, что она недостойна счастья и благополучия, и все отнимут. Тоже паранойя, если вдуматься…
Войдя и сняв пальто, Гортензия Андреевна извлекла из сумочки бутылку рижского бальзама.
– Думаю, вашему фирменному кофе для полноты вкуса недостает именно этого, – сухо сказала она, – а тебе, мальчик, я принесла книжку.
Она подала Егору слегка потрепанный томик в картонной обложке и с холщовым корешком.
– Это Николай Носов, «Витя Малеев в школе и дома». Очень интересная повесть, но если ты прочитаешь ее внимательно, то найдешь там множество полезных советов о том, как надо правильно учиться.
– Спасибо, Гортензия Андреевна, – отчеканил Егор.
– Если нам с тобой еще придется увидеться, то я спрошу, что ты понял после прочтения этой книги, поэтому читай вдумчиво и запоминай самое важное.
Кирилл тихонько похлопал Егора по плечу.
– Ну, пойдемте в кухню? Скоро начинается, – Ирина включила телевизор.
Гортензия Андреевна приподняла бровь:
– Может быть, сразу к делу?
– Гортензия Андреевна, мы вас пригласили просто посмотреть чемпионат.
– Да? Какое досадное недоразумение. Я не люблю спорт. Впрочем, если вы болеете, то и я посмотрю.
– Ну не так, чтобы прямо болеем…
– Столько сил, сколько бросает государство на спорт высоких достижений, имело бы смысл тратить только в одном случае: если бы с помощью спортивных рекордов решались бы те вопросы, которые сейчас решаются войной. Например, если два государства не могут договориться дипломатическим путем, тогда они обращаются в Олимпийский комитет. Там говорят: «Отлично, мы вам назначаем футбольный матч, стометровку и шахматный турнир». Кто выиграет два из трех, тот и победитель. Израиль с Палестиной развели по углам: вам фигурное катание, биатлон и толкание ядра. Победитель получает сектор Газа, и на этом точка. Вот если бы так было, то я бы обеими руками голосовала за развитие спорта.
Кирилл засмеялся, а Ирине мысль показалась здравой. В конце концов, результат один – победа или поражение, что после кровопролитных битв, что после спортивных соревнований, так не лучше человечеству раз и навсегда избрать второй вариант?
– Чай, кофе?
– В этот раз чайку, если можно. Итак, у вас нет никакой новой информации?
– Разве что самая малость.
Ирина рассказала, что просила своего приятеля-опера, которому полностью доверяла, осторожненько разузнать о смерти Михальчука, тем более что то была его территория, а внезапные смерти вне стационара все равно проходят через милицию.
Приятель выяснил следующее: смерть Михаила Ивановича Михальчука сначала сочли весьма подозрительной, но вскоре сомнения развеялись. Во-первых, он был безобидный и добропорядочный пенсионер, сын и невестка имели твердое алиби, замок не был сломан, и вообще следов присутствия постороннего человека в квартире не обнаружилось, а соседи ничего подозрительного не видели и не слышали.
Сошлись на том, что у Михальчука, страдавшего небольшой аритмией, резко усугубилось состояние, из-за перебоев в сердце он потерял сознание, ударился затылком и умер. Ничего особенного.
– Ну да, – кисло заметила Гортензия Андреевна, – если не знать, что Надежда Красильникова тоже умерла от удара затылком о твердую поверхность. Странное совпадение, не находите?
Кирилл откупорил бутылку и налил понемножку черной тягучей жидкости в чашки себе и учительнице.
