– С младшим занималась и не доглядела, – вдруг начала она оправдываться, но учительница остановила ее царским жестом.
– Ты уже большой мальчик и должен сам за собой следить! Аккуратность, дисциплина и прилежание – вот три кита успеха.
Ирина в какой-то прострации смотрела, как Егор убирает краешек свитера, купленного на вырост, и поэтому иногда имеющего обыкновение высовываться из-под короткого пальто, берет щеточку с обувницы и быстро машет по носкам своих сапожек. Сама Ирина постаралась встать так, чтобы колеса коляски закрывали ее собственную обувь – довольно старые разношенные сапоги с бледными разводами соли, которые уже невозможно было оттереть.
– Вот умница, – продолжала дама, – приучайся к аккуратности с юных лет. Не забывай, что встречают по одежке, и может получиться, что рубашечка мятая – и вся жизнь смята.
«Разумно, – подумала Ирина, нажимая кнопку лифта, – хотя и беспардонно. Интересно, каким ветром ее сюда занесло? Восточным, наверное, как Мэри Поппинс. Надеюсь, что это просто совпадение и она не к нам».
– А я к вам, Ирина Андреевна, – сказала учительница, – но не надо ради меня менять ваши планы. Я просто вас немного провожу.
Пожав плечами, Ирина закрыла квартиру, и тут приехал лифт.
– Подождите, подождите, – дама придержала дверцу рукой в красивой лайковой перчатке, – входя в лифт, вы должны взять ребенка на руки. Вот так… А мальчик поможет вам с коляской.
Искушение нахамить учительнице было очень сильным, но, с другой стороны, правила эксплуатации лифта предписывали поступать именно таким образом.
– Чему обязана? – буркнула она, когда они под руководством учительницы вышли на улицу и ей наконец было разрешено положить Володю в коляску. – Я ведь оправдала вашего протеже, как вы и хотели.
– Ирина Андреевна, дело совсем не в этом, – учительница таинственно понизила голос.
– Тогда, простите, я понятия не имею, чем еще могу быть вам полезна.
– Сейчас объясню. Кстати, забыла представиться: Гортензия Андреевна. Мы с вами почти тезки.
– Очень приятно, – процедила Ирина.
Огибая лужи, они дошли до любимой детской площадки Егора. Он побежал играть с ребятами, а Гортензия Андреевна оттеснила ее в дальний угол двора, где никого не было. Под голыми кустами сирени стояла скамейка, совершенно сырая по весеннему времени, но какие-то добрые люди совсем недавно оставили на ней пару картонок, которые еще не успели размокнуть. Ирина села, учительница устроилась рядом. Володя безмятежно спал. Ирина легонько покачивала коляску, думая, что добирает последние спокойные прогулки. Совсем скоро пора пересаживаться в сидячую коляску, сын начнет изучать мир вокруг, потом пойдет, и станет уже не до чтения или болтовни с другими мамашками.
– Сначала я хотела обратиться к товарищу капитану второго ранга, но поскольку вы работаете в правоохранительной системе, то у вас неизмеримо больше возможностей.
Ирина пожала плечами.
– Я навела о вас справки и получила самые лестные отзывы. Вы умны, порядочны, инициативны и стремитесь узнать истину, поэтому, надеюсь, что я не ошиблась в выборе. Суть в том, что дело Ордынцева представляется мне чрезвычайно странным, и я хочу в нем досконально разобраться.
– Послушайте, я вынесла оправдательный приговор – это максимум, что я вообще могу сделать для подсудимого.
– Повторяю, суть в другом. Во всей ситуации есть множество странностей, требующих самого пристального внимания. В первую очередь, меня насторожило обилие насильственных смертей среди участников событий.
– Простите?
– Любовь Петровна была убита, и ее родная сестра тоже умерла не своей смертью. Совпадение?
Ирина поморщилась:
– Мы этого точно не знаем.
– Минуточку! Свидетельница четко сказала: «Моя мама погибла». Если бы она скончалась от болезни, девочка использовала бы слово «умерла». В любом случае для вас не составит труда это выяснить.
– Допустим. Что еще?
– Необычайно много смертей и с той и с другой стороны. Жена Ордынцева умерла молодой, теща покончила с собой, Красильникова убита, ее сестра трагически погибла… Слишком много покойников.
– Гортензия Андреевна, но это жизнь, куда деваться? Люди рождаются, люди умирают.
– Хорошо. Приведите в пример хоть одну семью из известных вам, где два ближайших родственника оба умерли насильственной смертью, но не в одной катастрофе. Я имею в виду, естественно, мирное время.
Ирина попыталась вспомнить, но на ум ничего не приходило. Наверное, в криминальной среде такое в порядке вещей, но в обычном обществе все же чаще умирают от болезней. Да, трагически погибший есть в каждой, наверное, семье, но так, чтобы две родные сестры с интервалом в десять лет стали жертвами преступлений… Редкость, казуистика.
– Хорошо, допустим, это странно, но болезнь жены и смерть тещи Ордынцева тут ни до чего.
– Согласна, это действительно совпадение, которое просто заставило меня насторожиться.
– Гортензия Андреевна, за годы работы судьей я видела множество куда более странных совпадений. Сами знаете, если дать обезьянам типографский набор, то есть вероятность, что однажды они сложат «Войну и мир».
– А в реальности был зафиксирован хоть один такой случай? Совпадений не существует, пока не доказано обратное.
Ирина пожала плечами и ничего не ответила. Спорить с учителями начальной школы в принципе бессмысленно.
– Но это еще не все, – с воодушевлением продолжала Гортензия Андреевна. – Это только звено в цепи настораживающих фактов. Смотрите: все в один голос утверждают, что Любовь Петровна была превосходная медсестра. Она много лет отработала в травматологическом отделении, где белая горячка не является чем-то удивительным. Рутинная ситуация, с которой женщина не раз сталкивалась и всегда справлялась. Так ответьте мне, что заставило ее в этот раз не заметить симптомы надвигающегося безумия!
С неприятным чувством, будто отвечает урок, Ирина промямлила про молниеносное течение, и что раз врач Ордынцев, по мнению психиатра, мог ничего не заметить, то медсестра и подавно.
– Человек с таким опытом работы чувствует непорядок уже на подсознательном уровне. Как я чувствую подвох в этом деле, так и Красильникова должна была уловить, что с больным что-то не так, и внимательно к нему присмотреться.
– Племянница говорит, она чем-то была расстроена.
– Вот! – торжествующе воскликнула Гортензия Андреевна и подняла палец типичным учительским жестом. – Вот именно! Чем именно расстроена она была? Почему вдруг позвонила племяннице, хотя раньше много лет принципиально отказывалась это делать? Хотя бы это совпадение не кажется ли вам несколько натянутым?
– Мало ли… Неприятности на работе.
– Ирина Андреевна, я поняла, что Любовь Петровна была добросовестным работником и принимала служебные неурядицы близко к сердцу, только есть один момент… Сотрудники травматологического отделения тепло относятся к девочке Кате, опекают ее, серьезно помогали с похоронами. Неужели вы думаете, что они не рассказали бы Кате о рабочих делах Любови Петровны? Это же дружный женский коллектив!
