— Можно! А лейтенант ругаться не будет?
— Нет. Я с ним договорилась.
Устроилась со всеми удобствами. Ей проще. Ведунский заговор на сумерки не человеческий глаз отводит, а тем, кто на нее смотрит, зрение гасит рябью, чуть туманом замыливает.
— Давай!
Та-та-та-та!
В оптический прицел винтовки Дана высматривала своего, теперь уже личного, врага. Оборона немцев ожила. Заговорили пулеметы, с придыханием затявкали минометы. По линии наших траншей все забухало, завыло, застонало. И даже через звуковой кавардак услыхала матерщину сержанта-пулеметчика. Позвала:
— Что там, Егорыч?
— В пулеметный щиток влепил, паскуда!
— Может, не снайпер?
— Он. Точно. Засекла?
— Нет. Дай еще, Егорыч!
— Даю-ю!
Та-та-та-та!
Вот он!
Слабая вспышка выстрела и пылевая дымка подсушенной солнцем земли дала возможность определить местонахождение немца. Заметила, за каким кустом укрылась цель, но стрелять не стала. Караулила. Цель обязательно появится из-за укрытия — ей надо стрелять, а значит, хоть на сантиметры, но сдвинуться. И выдвинется цель, скорей всего, вправо от себя. Почему? Если противник стреляет из-за укрытия с правого плеча из длинноствольного оружия, оно своей длиной не даст ему развернуться или передвинуться влево.
Прицелилась в пустое место по ходу этого возможного движения, чуть подтянула спуск…
— Да-ай!
Та-та-та!
Выбрала спуск, и как только… сел в перекрестье прицела, дожала.
Д-дух!
Есть! Увидела, как голова в каске с напяленной сеткой, с вставленными в нее ветками, образовывающими подобие куста, ткнулась в траву перед собой. Ф-фух!
— Егорыч, жив?
— Живой!
Подползла к пулеметному гнезду, улыбаясь, сообщила:
— Все, застрелила волчару…
Наступление войск 38-й армии из района Змиева на Терновую застопорилось. В ходе подготовки к наступлению по всему фронту было спланировано одно, а получилось другое. В ночь перед атакой предусматривалось нанесение ночной авиацией удара по тылам, узлам связи и опорным пунктам немецких войск. Да и потом, с началом артиллерийской подготовки вся авиация Юго-Западного фронта должна была действовать на участках прорыва армий, в момент атаки переключившись на подавление резервов, нарушение движения через основные узлы дорог в ближайшем тылу противника и обеспечение действий подвижных групп. Операция началась. Ставка делалась на внезапность. Достичь ее не удалось. Необходимо было форсировать Северский Донец, и эта задача оказалась сложнее, чем предполагал командующий армией. Немцы очень упорно держались за свои опорные пункты. Неоднократные усилия переправиться и создать плацдарм на другом берегу оканчивались безрезультатно. Армия теряла войска, но не могла продвинуться и ликвидировать немецкие укрепления. Провести атаку решено было в ночное время.
В ночь на десятое мая специально подготовленные в каждом стрелковом полку отряды без артиллерийской подготовки, выслав вперед разведку, начали форсирование. Подразделения захватили небольшие плацдармы. С рассветом под прикрытием авиации на западный берег переправились главные силы полков. Они с боем продвигались к лесничеству, где противник располагал хорошо подготовленной в инженерном отношении системой сооружений, траншей, ходов сообщения и огневых точек. Плацдарм расширили и, создав противостояние, окопались. В этот день бои приняли затяжной характер…
Вечернее солнце, подогрев степь, готовилось опуститься за горизонт, но еще вполне четко впереди и справа позволяло рассмотреть ровную, с небольшим уклоном к центру, пологую котловину, которую надвое рассекали шоссе, немецкие окопы и даже ряды колючей проволоки перед ними, выставленной на колья. Открытое километра на два пространство перед передним краем полка к средине мая успело порасти буйной порослью бурьяна, по которому лишь кое-где незаметными ориентирами маячили низкорослые кусты зверобоя. Вырвавшись из-за горизонта, шоссе спускалось в низину оврага, откуда, извернувшись веткой, отклонялось в сторону строений населенного пункта. Пройдет каких-то десять-пятнадцать минут, и сумерки скроют большую часть ориентиров. Темнеет на юге поздно, но почти моментально. Ночь обещала быть неспокойной. И действительно, темнота как-то быстро наполнила все окружающее пространство. Бойцы в окопах пока еще на нервах, много курят и тихо переговариваются. Огоньки самокруток светятся у самого бруствера, можно заметить, как люди, не договорив, замолкают на полуслове, прислушиваются к обстановке. Где-то слева отсюда деловито глухо татакают пулеметы, всхлипывая, вспыхивают далекие ракеты, замирая, подсвечивая сполохами кромку неба и землю над ничейной территорией.
В траншею третьей роты один за другим сунулись люди с оружием в руках. В своем одеянии они смотрелись тенями. Разведчики их полка!
— Товарищ старший лейтенант! — окликнул кто-то из «местных». — К нам гости пожаловали!
— Тихо ты!
— Вижу, Смирнов. Кто у нас тут? Карпенко, никак сам поведешь?..
— Я, Федор. Я!
Поручкались, присев на дно траншеи.
— Саня, тут рядом твой начальник ошивается.
— Догадываюсь. Стало быть, решил лично проводить. «Язык» позарез нужен. Еще в штабе всю плешь проел.
Кажется, лишь шорох справа от них послышался, и знакомый голос с нотками сарказма обозначил присутствие начальства.
— Уж не меня ли обсуждаете, товарищи командиры?
Карпенко хмыкнул, поднялся в полный рост, надо признать, совсем не малый. В потемках козырнул ладонью, ответил, ничуть не смущаясь:
— Вас, товарищ майор! Пока время есть, кости перемываем.
— Шутник. Времени мало. Его совсем нет. Видишь, над травой туман поднимается…
— Самое оно!
— Немцы тоже так думают. Не дураки.
В это время разведчики, наряженные в поиск, в полемику к начальству не набивались. Кто расслабился, курил лежа на спине в проходе, кто с интересом осматривал окрестности места работы, изредка лениво перекидываясь ничего не значащими отдельными фразами с коллегой. Во всем окружающем ощущалось тревожное напряжение. Все, как перед бурей, затаилось, замерло.
— Ну, что? Осмотримся и в путь? — предложил Карпенко.
— Сейчас доклады из взводов от моих наблюдателей поступят, — сообщил старший лейтенант. — Они, почитай, с обеда за немчурой на нашем участке присматривают.
— Ну и как общие выводы? — спросил начальник разведки полка.
— А что выводить? Завтра наступление. Пока все как обычно было. Особо нас не допекали. В основном соседей пулеметами тревожили.
— С какой стороны?
— С обеих.
— А тебя, значит, игнорировали.
