А может, глубинная языческая мудрость наших грозных славянских предков, берущая корни в дохристовых ритуалах священных жертвоприношений кровожадным богам древности. Точнее, отголоски той мудрости. Так сказать, эхо седой старины.
Вот меня вштырило! Всего-то – руку ободрал.
Больно, конечно, да только…
Кровь, рука, боль эта пустяковая, а также дед со всеми своими генеалогическими ответвлениями фамильных плотников – все моментально выскочило из головы!
Потому что…
У старого доброго понтона с подветренной стороны как ни в чем не бывало покачивалась на разгулявшихся волнах псевдоэрзац-яхта с гордым названием «Сатана», по старой доброй традиции пришвартованная всего лишь за один конец.
Все-таки Дьябло!
Чувствую, и кровь будет, да и за «делами» не заржавеет.
Накаркал, дед?
Глава 40
По счетчику
А еще я вдруг обнаружил такси.
Потрепанная двадцать четвертая «Волга» салатово-желтого цвета с неизменными шашечками стояла на самом въезде на мол. Я даже сообразил, почему машина не поехала дальше – водила уперся. Даже отсюда было видно, что впереди асфальт блестит от воды. А местами над бетонным парапетом вздымаются к небесам высокие фонтаны брызг – чем ближе к концу мола, тем выше и чаще.
Таксер – он дурак, что ли, туда соваться?
Это пассажир… оказался странным. Точнее – пассажирка. Станет Ольга ножки свои топтать в такую даль. Понятное дело – на такси приехала. А Куратор – все же Дьябло! Доценко, мать его…
Мол выглядел безлюдным.
И жутким.
Желаешь хлебнуть эмоций и ощущений штатного моряка – приходи на волнолом в шторм! Хоть всего на четверть, но представишь себе, что такое разбушевавшаяся глубина. Слепая, бездушная стихия, для которой человек всего лишь очередной ничтожный моллюск, по ошибке оказавшийся на суше, которого не грех и расплющить походя, дабы не отсвечивал перед мощью морской Природы.
Не видно никого было и на «Сатане».
Я что, опоздал?
Тут все уже… умерли?
Тьфу ты! Да что ко мне эти черные мысли-то прицепились?
То кровь, то смерть. Никто здесь и не собирается умирать! Надеюсь…
Небо заметно пожелтело.
Знаем мы этот прикол. Он означает, что скоро тут все взбеленится не по-детски: вытянутой руки не рассмотришь! А ветра у нас бывают такие, что парусные яхты взлетают в воздух, а то и крыши некоторых легкомысленных построек ходят на пляж искупаться. И тоже по воздуху, чтобы путь сократить.
На месте Дьябло я все же завел бы второй швартов на пирс.
Впрочем… кто меня слушать станет?
А нет, есть все-таки здесь живые души – я заметил двух мальчишек на понтоне. Это не те ли, с которыми я тут бодался на днях? Издалека видно было, что пацаны, чуть моложе меня по возрасту, деловито сворачивали рыбокраболовные снасти. Тоже заметили тревожные приметы грядущей аномалии.
О! Один запрыгнул на «Сатану», нырнул в трюм.
Да они тут повязаны все!
Я ускорил шаг. По длине мол чуть больше пятисот метров, и то, что делается сейчас в самом конце, практически не видно. Это понтон почти у входа, поэтому мальчишки и видны как на ладони, а назначенная «стрелка» должна пройти там, дальше, где тучи брызг и яростные удары волн по бетонным зубьям.
Или… не будет встречи? По обстоятельствам форс-мажора?
– Эй! Придурошный. Это ты, что ли?
Я дернулся от неожиданности.
Ольга!
Заикой с ними стану, это точно.
Девушка пригнулась справа за низким парапетом и от кого-то пряталась с подветренной стороны. На ней плащ-накидка общевойскового образца, в каких мы «зажигали» позавчера в подвальном помещении. Не сдала завхозам? Я так сразу сдал. То есть… потерял, прыгая на врага. Блин, а сейчас накидочка пригодилась бы! Всегда считал женщин практичными созданиями.
Я приблизился:
– Ты чего тут скукожилась, Графиня? Задумала чего? Не поделишься с молочным братом своими планами?
– Веришь, ты так сейчас не вовремя! Прыгай сюда.
О! Мне тут не рады?
Я перескочил через бетонное ограждение.
С внутренней стороны мола и правда затишье. Ветер свистит выше над головой, а море за бетонными ежами лишь слегка волнуется.
– Не слышу что-то радости в голосе. Ты прям как не очень счастлива меня видеть!
– Счастлива. Только… Слушай, мне сейчас надо кое с кем встретиться. Это очень важно… для меня. Можешь мне пообещать, что не встрянешь? Что не будешь мне мешать?
– Не могу. Пока все не объяснишь.
– Черт!
Она прикусила губу и плюхнулась задом на щебень, прислонившись спиной к сырой стенке. Заметно было, что она лихорадочно ищет решение. В чем же я ей так помешал?
– Ладно, – решилась наконец Ольга. – Мне нужно уехать отсюда. Далеко. Так далеко, чтобы никто не смог дотянуться. Ты понимаешь?
– За бугор, что ли?
– Да! – злобно выкрикнула она. – Представь себе! За бугор. От всех этих ваших… съездов и пятилеток. От комсомольцев, на которых клейма ставить негде, и коммунистов, которые не лучше. От вранья и лицемерия повсюду. Как вы достали! И ты в том числе! Правильный такой весь, а на самом деле… я что, не видела, как ты на меня пялился, когда я… здесь…
И вдруг она зарыдала, закрыв ладонями лицо и крупно вздрагивая всем телом.
– Тише-тише, – промямлил я, неуверенно пытаясь погладить ее по плечу. – Решила и решила. И что здесь такого? Никто тебе и не собирается мешать. Езжай в свои… европы-америки на здоровье. Вообще в этом ничего плохого не вижу!
– Правда?
Она глянула на меня с такой пронзительной надеждой сквозь размазанные по лицу слезы, что я почувствовал, как мне реально хочется ей помочь. Что, билеты ей заказать в ближайшем аэропорту в бизнес-класс? Куда-нибудь в Милан или в Стамбул? Так с эпохой неувязочка!
Как она собралась добираться до этих «заграниц»? На катере?
Впрочем…
Я вытянул шею, выглядывая «Сатану» у понтона.
Судя по тому, как эта калоша в свое время выдержала удар о бетонный причал, – посудина крепкая. И при известной сноровке в шторм, а сейчас и действительно будет шторм, можно проскочить и мимо пограничных сторожевиков. На радаре-то по-любому заметят, а вот догнать… это уже от удачи зависит.
– Я тебе правду говорю, – от души заверил я Ольгу. – Я не против и… прекрасно тебя понимаю. Только как…
– Тогда сиди тут!
Перебив меня на полуслове, она радостно вскочила на ноги и тут же перемахнула через парапет – только полы плаща мелькнули в воздухе.
