– Тогда тут пока посижу.
– Ага.
Я выпрыгнул из машины и направился к стеклянным входным дверям.
Светлый просторный холл. Гостиница совсем новая – и трех годков ей нет. Мне кажется или даже слегка еще пахнет стройкой – гипсом и линолеумом? А огромные окна от пола до потолка даже не везде еще идеально отмыты от строительной пыли. Три года уже! Ох уж эта наша социалистическая действительность! Все кругом народное, все кругом мое. А «свое» и загадить можно между делом…
– Молодой человек!
Я повернулся к стойке ресепшена. Или как он здесь называется в этом времени? «Стол администратора»?
– Вы меня?
– Вас-вас, – мне улыбалась немолодая женщина в униформе и золотых очках на носу. – Мне ваша девушка очень хорошо описала эту вашу зеленую курточку. Вы ведь… Караваев?
– Э-э… да.
«Моя девушка»? А в «жигулях» тогда кто?
– Она вас ждет на последнем этаже. На балконе. Знаете, где это?
– Ну да… знаю. Там, где лестница.
– Идите уже. Что же вы так долго заставляете ждать вашу даму? Нехорошо это!
– С-спасибо.
Что за ерунда?
Заинтригованный, я отправился к лифту.
– А лифт у нас не работает… пока, – донеслась в спину благая весть. – Там слева есть выход на лестничную клетку.
– В курсе.
Четырнадцать, блин, этажей!
Я вздохнул и начал восхождение.
Кстати, не трудно. Для пятнадцати лет. Вот могу даже через две ступени… целых три этажа. И хватит, дальше спокойно пойду. Что я вам, дите малое, по лестницам прыгать! Что это? Одышка? Да ладно, просто не разогрелся еще. Стартанул слишком резко.
Межэтажные лестничные пролеты сделаны в виде открытых лоджий в торце здания. Оно, конечно, красиво – вид на стадион «Чайка»: футболы, спортивные праздники, все дела, – а как зимой-то тут ходить? Если, к примеру, лифт не отремонтируют? А ведь его обязательно не отремонтируют!
Любопытно, что там за девушка меня ждет?
Интрига! Ну-ка…
– Галина? Оба-на. Фу-ух, чертова верхотень. – Я уперся руками в колени. – Ты чего… тут? Делаешь?
Неистовая загадочно улыбалась, опираясь спиной о парапет ограждения.
– Отдышись.
– Нормально. Уже. Отдышался. Фу-ух. Что за дела?
Она глянула вниз:
– Ты со Швецовой?
– Со Швецовой. И дальше что?
– Я сейчас тебе все объясню, не торопись.
Я тоже выглянул за бетонный заборчик. Осторожненько.
Ненавижу высоту!
Но зато какой красивый вид открывается отсюда: два стадиона – «Чайка» и детский, площадь Восставших с колоннадой приемного покоя Первой городской больницы. Вдали за Одесским оврагом – Центральный городской холм во всем своем величии. Впечатляет! За детским стадионом, кстати, мой дом, почти рядом. Я его тоже вижу – угол пятиэтажки за красным зданием Пятой школы. А дальше – море!
Под самым зданием внизу вижу крышу зеленого «жигуля» с Тошкой внутри. Волнуется, наверное, лисенок…
– Ну, все, я отдышался. Выкладывай ваши планы на сегодня. Как там ты называла, «месса»?
– Да. «Черная месса». Начало осени, поэтому сегодня – большой сбор.
– Что это значит?
– Это значит, что во время ритуала потребуется… КРОВЬ ДЕВСТВЕННИЦЫ.
Я замер.
Внимательно посмотрел на Галину. Она на девственницу явно не тянула.
– Вы ох-хренели?
– Все в порядке. Никто не собирается убивать твою Швецову. Ей сделают лишь несколько надрезов на груди, и… дальше на усмотрение братьев.
Какой-то столбняк на меня напал.
Я что, действительно это слышу? Собственными ушами?
Вот эта стоящая передо мной староста параллельной группы советского техникума на голубом глазу рассказывает мне, как будут резать мою подругу?
– На какое… на усмотрение? – выдавил я из себя.
– Братья проверят, девственница она или нет. А то было уже один раз – ритуал провели, а подруга оказалась «не девочкой». Ограничились просто обрядом оргии. Тоже ничего страшного, ей даже понравилось!
– Вы сумасшедшие?
– Мы нормальные! Это вы, которые онанируете по темным углам, сумасшедшие. Боитесь всего, врете друг другу. А у нас все честно! Свобода во всем.
– А вы… ее спросили? Вы меня! Меня спросили? Нас обоих?! Согласны мы или нет? Свободолюбцы хреновы!
– А это не обязательно.
– Не понял. Что не обязательно?
– Да согласие ее. Как и твое, впрочем! Если честно, ты и сам нам… не больно-то и нужен. Так… пятое колесо в телеге.
Я обомлел.
«А скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрет».
– Как это… не нужен?
– Очень просто. Я же говорю – нам девственница нужна. А ты нам просто ее подогнал! Молодец. Теперь свободен.
– Что значит «свободен»? А как же… задания, уровни ваши, «Заповеды» с «Дармоедами»? – вконец растерялся я. – Мне же молитву надо было учить!
– А ты и повелся! Все-таки не дураки наши Жрецы. Так и предполагали, что клюнешь. Все «умники» клюют. Их хлебом не корми, дай поумничать. Умно́тина! А кругом типа одни бараны…
А ведь у нее «пунктик» насчет умников. Обидел кто?
– Так, короче… глу-пышка! – не отказал я себе в искушении щипнуть мерзавку за ее слабое место. – Мероприятие отменяется. И поиск непорочных дев на будущее – тоже! Иначе…
– А что «иначе»? – осклабилась Галина. – Заплачешь?
Что-то она чересчур наглая! И самоуверенная.
Я чего-то не догоняю?
– А иначе… все под статью пойдете! За похищение, за нанесение телесных повреждений и… за попытку изнасилования несовершеннолетней!
– И кто тебе поверит?
– Кому надо… те и поверят!
– Интересная, наверно, будет история, – хмыкнула Галина. – Повесть про тайное общество пачкальщиков стен в деревнях! Или у тебя есть что-то более захватывающее для ментов? Это к тому, что сейчас Цимакин тоже пачкает мазутом… кое-что. К примеру, твои вещички в «бараках». Интересно, что менты подумают по этому поводу?
Я скрипнул зубами.
Ничего себе, детский подпольный кружок!
У них оказывается все мелочи продуманы.
– А знаешь, умник, что твоя Швецова расскажет ментам? То, что ты, именно ты заманил ее в машину, потом подкрался сзади и вырубил хлороформом. Когда она очнулась, ты резал ее ножичком, пряча свое лицо под маской. А потом сказал: «Не бойся, Викуля, тебе не больно будет. Ты только ноженьки раздвинь свои… и расслабься», – а потом изнасиловал. Прилюдно! Так она все и воспримет, потому что будет под димедролом, или я не знаю, какие там еще таблетки есть у наших братьев.
