Тишина.
Заглянул. Пятачок для посетителей, стойка на уровне груди, за ней – громоздкие стеллажи, забитые пожелтевшими книгами, сбоку у стены – ящички картотеки. Где-то в глубине – звук кипящего электрочайника. Ага. Перекус тут у нас. А я даже шоколадку не догадался прикупить, тормоз!
– Кто там?
Тонкий женский голос. Как музыкант определяю – фальцетный. Такой бывает у пожилых дам, привыкших часто и со вкусом ругаться. С фальцета к тому же очень удобно срываться на визг, особенно когда с возрастом слабеют связки и просто глоткой брать уже как-то не с руки.
Дедукция пока не в мою пользу.
– Это из судостроительного техникума! – заискивающе бросил я в сторону бумажных дебрей. – Насчет… Диплома.
Напомню – я только поступил на первый курс, до защиты еще четыре года. Вру, стало быть. Опять.
– Секундочку!
Ну, раз «секундочку»… проведу пока экспресс-анализ интерьера на предмет обитателей сего помещения. Психолог я или нет?
Справа на стене – календарь с изображением фруктового натюрморта. Ягодки-малинки, миленько. Обычных рукописных пометок на цифрах, обозначающих дни, не усматривается. Ну, правильно, зачем красоту пачкать? В левом верхнем углу календаря торчит булавка, на ней – какая-то висюлька из перьев и ракушек. Талисманчик? Похоже. Уже что-то.
Я провел пальцем по стойке – чисто, местный архивариус свое рабочее место любит. Или просто аккуратная от природы женщина. Что еще мне пригодится? Цветок на шкафу слева. Как его? «Гулящий муж», кажется. Листья у него кожистые, если их не протирать специально – быстро покрываются пылью. В нашем случае – все путем, блестят, как у кота… к-хм… как положено блестят: ухаживают, значится, за бродягой. Рядом сверху ничего не навалено, как это водится у нормальных людей: на шкаф закинул – уборку провел. Здесь не так.
Так-так-так.
Стеллажи все с бирками. На бирках – буквы алфавита написаны не от руки, а набиты через канцелярский трафарет. Вот надо было заморачиваться? Тут явно обитает педант, однако. В пользу этой версии – новенькие обои в мелкий цветочек, сдержанная расцветочка, успокаивающая. В потолочных углах – ни клочка паутины, не у всякой домохозяйки туда руки доходят, а здесь, стало быть, дошли. И вишенка на торте: стопка нарезанных листков справа на стойке и шариковая ручка на зеленом шнурке. На зеленом! Голову даю на отсечение – для хозяйки здешнего архива в этом есть какой-то смысл.
Потому что здесь обитает… явный ПСИХАСТЕНИК.
Это личность с акцентуацией характера, главными чертами которого являются тревожность, нерешительность и склонность порассуждать, а также – постоянная мнительность в виде опасений за свое будущее. Именно у таких людей защитой от перманентной тревоги по поводу воображаемых неприятностей служат выдуманные предметы и ритуалы – амулетики-талисманчики. Кстати, чрезмерный педантизм, склонность к чистоте и порядку вплоть до абсурдной стерильности, мелочная принципиальность и въедливость – именно из той же самой оперы. Это – атрибуты их защиты от злобных внешних факторов: футляр, кокон, раковина, как хотите называйте.
А знаете, что в советскую пору больше всего не хватало психастеникам?
Никогда не догадаетесь – мыльных опер!
Да-да, именно их – тупых сериалов, в которых сей чрезвычайно ранимый психотип имел бы возможность спрятаться от опасностей реального мира. Как улитка в раковинку. А уже оттуда, изнутри мог бы порассуждать о том, что, мол, видите, прав я оказался насчет грядущих неприятностей. Дикая Роза с рабыней Изаурой вам в доказательство!
– Здравствуйте, молодой человек. Слушаю вас.
Худая невысокая женщина лет сорока. В очках. Русые волосы убраны в хвостик. Одета в темно-синий халат, чистый, на лацкане – значок-медалька «60 лет СССР». Еще один амулетик? Похоже. Пока все бьется.
Значит, сериалов вам тут не хватает?
– Не знаю, с чего и начать… – Я коварно отвел глаза в сторону. – Вас, простите, как зовут?
– Татьяна Егоровна.
– Татьяна Егоровна, а я Витя. Фамилия Караваев. Вот мой студенческий.
Если она действительно субъект психастенического типа, документ должна взять в руки и внимательно прочитать. И версия с «дипломом» здесь уже не прокатывает – обязательно увидит, что я только что поступил в учебное заведение. Другой бы не обратил внимания, а эта – рассмотрит!
Взяла, читает.
Значит, сейчас начнутся подозрения, сперва смутные и неосознанные, потом – серьезные, вплоть до вызова деда-вахтера. Интересно, тревожная кнопка в архиве есть? Должна быть. А и не было бы – психастеник мозг выест начальству, чтобы провели, значит, есть.
Сбить с толку! Нужно сломать привычный алгоритм, в границах которого этот тип личности чувствует себя как рыба в воде.
Для этого… нужен трэш!
К примеру, самый избитый «мыльный» штамп:
– Я очень хочу найти своего отца! – выпалил я, дабы не затягивать тревожную паузу. – Помогите мне, Татьяна Егоровна. Прошу вас!
Пошла «Санта-Барбара»!
В нашем случае – кондовая отечественная версия по варианту «Цирк зажигает огни».
– Какого отца?
Черного, блин.
– Я вам сейчас все объясню, – вкрадчиво произнес я, аккуратно вытягивая из ее пальцев свой студенческий билет. – Беда у меня случилась! Понимаете, я вчера дома наводил порядок в своем книжном шкафу (педанту это должно понравиться) и совершенно случайно узнал, что папа мой… Караваев Анатолий… мне вовсе и не родной!
Последнее произнес почти шепотом и с выразительным выпучиваением глаз. Хотел всхлипнуть со слезой, но вовремя остановился – психастеники очень чувствительны к фальши.
Женщина вежливо покачала головой, типа «ну, надо же, а от меня-то шо вам надо, любезный?». Не прониклась. Впрочем, ожидаемо. Пока не страшно, просто нужно больше… ада!
– Я нашел… мм… Диплом (это чтобы совместить прежнюю версию со свежим враньем), точнее… копию диплома своего якобы отца. И оказалось, что он учился не в нашем городе, а… во Владивостоке! И как раз в то время, когда я родился, представляете?
Она пожала плечами:
– Ну, так бывает… Витя. Приехал твой папа сюда на каникулы, встретился с твоей мамой, полюбили друг друга…
Ага, уже включается в создание сценария, рассуждает. Это хорошо.
– Да нет же! Вы не поняли. Не могли они встретиться. Никак! Вернее, мама встретилась все же, но… не с ним!
– Как же так?
– А так! Мне всегда рассказывали, что мать тогда проходила практику в госпитале, а папа… мой бывший папа… лежал там с воспалением легких. С осложнением! Целых полгода. Мама за ним ухаживала и полюбила (рыдай от зависти, донна Роза). А еще через полгода – родился я (шестимесячный, что ли… да ладно, прокатит). Это произошло тогда, когда отец был в санатории, восстанавливался после болезни. Он никак не мог учиться в это время на пятом курсе в мореходке! Во Владивостоке!! Они все мне врали!!!
