И приветливой ее назвать было очень трудно.
– Караваев, можно тебя на минутку? – глухо произнесла она, окатывая тяжелым взглядом жмущуюся ко мне Тошку.
– Разве что… на минутку. Не больше. – Я снял руку с плеча подруги и чмокнул ее в щеку. – Прости, малыш, я сейчас.
Вообще-то Галина «пожирала» наше с Тошкой законное личное время. Перед выходом на виноградники Надрезов с барского плеча всегда даровал нам минут пятнадцать – двадцать чистого безделья, добрейшая душа. «На переваривание пищи и покурить», – как он сам выражался. Полусонный народ хаотично шарахался из угла в угол, совершенно бездумно кучковался в разных местах, порой и в самых неожиданных, покуривал в кулак болгарские сигаретки и лениво выдавливал из себя полузабытые анекдоты, заменяя по утренней своей немощности полноценный смех короткими всхрюкиваниями.
Конечно, тут в стройотряде мало кто вообще высыпается.
Если этот зоопарк до полуночи не уколбасишь, до утра будут «скачки с препятствиями». То курить бегают, пока из промежности не закапает, то втихаря бренькают где-то на гитарах в романтичном полумраке, то заводят монотонные дебаты «за баб»: типа «все беды от них», «волос долог, ум короток», а главное – «настоящим пацанам западло все эти уси-пуси разводить в таком взрослом и самодостаточном возрасте». С выразительными подглядываниями в мою сторону.
Я и сейчас привычно словил пару «косяков» в свой адрес по факту «поцелуйчиков» в общественном месте. Не прожгли бы кожу, прям-таки гамма-излучения зависти!
– Ходили? – отведя меня чуть в сторону, непонятно спросила Галина, потом решила все же уточнить для проформы: – Ночью? С Цимакиным?
У меня непроизвольно вытянулось лицо.
И как прикажете это понимать? Следила?
– С-с какой… целью интересуемся, девушка? Надрезов поручил подглядывать за мальчиками?
– Не тупи. Я «Неистовый»!
А я… охреневший.
Нет, точнее будет – «выпавший в осадок». По утречку, на свежую, хотя и сильно невыспавшуюся голову. Неистовый? Вот прямо так – без учета половой принадлежности?
Хотя именно гендерный казус меня почему-то больше всего и убедил в том, что тут никто со мной шутить и не собирается.
– И… че?
Исключительно содержательный вопрос. К тому, что у меня два высших образования, с десяток курсов повышения квалификации и дистанционное обучение юриспруденции. В будущем.
– Обзовись. – Приветливей Галина не становилась.
– Э-э… Знако… как его… Род. Знакород! – вспомнил я наконец. – Правильно?
– Правильно.
Однако.
Получается… все-таки не Фасулаки? Зря грешил на грека.
«Въехал с греком раком в реку»!
– И… ч-че теперь?
Что-то я чересчур вжился в эту роль демонстративно тупого подростка. Органичен до безобразия! Я действительно всего лишь притворяюсь на потребу ситуации? Или… да ладно!
Галина угрюмо молчала.
Покусывая губы, неприязненно разглядывала меня с мрачным выражением лица. Я что, дорогу где-то перешел в неположенном месте? Или кошечку бездомную не приютил на днях? А! У них же противоположные приоритеты! Тогда – явно прокололся на каком-нибудь добром поступке. Точно. Надобродеятельничал где-то, понимаешь, как сукин сын, и теперь «чекает» тут как ни в чем не бывало!
– Запомнил заповеди? – неожиданно спросила Галина так тихо, что я еле расслышал.
И все же сразу понял, о чем речь. Это она о «молитве» Цимакина в ночную пору.
– Нет, – честно признался я. – Разве что… про «щеку» че-то. Мол, не хрен ее подставлять кому попало…
– Если бы запомнил, я бы тебя прямо сейчас на вторую ступень посвятила.
– Здесь?
Не ответила. Пялится только на меня, как солдат на вошь. Размышляет себе чего-то.
И, кстати, откуда в этой серой мышке столько понтов выперло? Императрица, блин, в драных трениках и соломенной шляпе! Я себя пигмеем начинаю чувствовать под этим высокомерно-уничижительным взглядом. И меня это… злит.
– Учи давай. – Галина отвернулась, будто и не было меня здесь. Бросила только, удаляясь: – До вечера срок.
А у меня аж пригорело от ярости!
А то – че? Исключите антиоктябренка из своей «чертово-звездочки»? Не оборзели ли вы тут все, дьявольское отродье?
– Ты чего такой красный? – спросила Тошка, подойдя сзади. – Вы что, поругались?
– С какой стати? – рыкнул я и осекся: – Извини. Разозлила… кор-рова.
– Из-за чего разозлила?
Мне почему-то до отвращения не хотелось сейчас врать.
Это все равно как чистую, светлую Тошку забрызгать походя грязью, в которую я сам нечаянно вляпался с этими дьяволоносцами. Не желаю!
– Послушай, лисенок. Я тебе все расскажу. Но только не сейчас. Ладно?
– Ладно, – просто согласилась Тошка. – Пошли уже. Вон Витюлик вышел.
Витюликом совсем недавно прозвали Надрезова.
А что, ему подходит. Слащав, прилизан, хоть и физически сложен как полубог. В теннис опять же режется классно. А как свечи гасит в волейболе! Загляденье. Девчонки наши так просто пищат в экстазе. А пацаны, глядя на все это непотребство, в отместку и прилепили комсомольскому гаденышу ярлык Витюлика. А неча тут!
Кстати, может, и Витюлик заодно с этими придурошными?
А что, сам типа в тени, а дурачки-чертенята крутят тут свои инфернальные дела по ночам – значки малюют, фразы зубрят неудобоваримые для ощущений собственной исключительности. Опять же делятся между собой на старших и младших, выпендриваются – кто пальцы растопыривает, кто хвост павлиний разворачивает свой, как… гусыня.
Нормально так я завелся с психу? Павлиний хвост у гусыни! А у нее вообще хвост есть? В смысле, у гусыни. Да, блин, какая разница?!
Короче… по-любому – детский сад, штаны на лямках!
Зачем вообще это Надрезову?
Незачем.
Вот я и говорю – тупая версия, как ни крути.
И главное – к чему ему рисковать своим положением? Главный комсомолец технаря – это по карьерным меркам круто! Это престиж, приличная зарплата и трамплин для дальнейших номенклатурных рывков. И разменивать все это на детские игрища с чертиками?
Архиглупо.
Не в ту сторону я копаю. Хотя… сестренка у Витюлика все же странноватая. Оленька с прибабахом. Жук опять же у нее на пояснице. Совпадение? В принципе может быть и совпадение. А может и не быть…
Все равно чует мое сердце – не здесь ответы.
Хочешь не хочешь – надо искать дона Дьябло с пиратским корытом. Мой давешний рывок в прошлое на пятнадцать минут просто вопиет мне об этом! Почему-то аномалию, открывшуюся у меня после переноса в пятнадцатилетнее тело, я крепко-накрепко стал связывать именно с таинственной сектой дьяволопоклонников.
