М-да… а не сам ли себе я уже ответил? Получается, бунтовщики-сатанисты социалистического розлива ищут добра… от добра? С жиру – и сразу во все тяжкие?
Очень похоже.
Ночная вылазка прошла без приключений. Даже как-то скучновато было.
В окно прыгать не пришлось: на правах старосты, который должен всех контролировать, я просто растолкал Цимакина во втором часу ночи, и мы цивилизованно, как приличные люди, вышли через центральную дверь. Пошли на дело!
Тащились полусонные по проселочной дороге вдоль длинного холма, романтично залитого лунным светом, – его будто «неонкой» осветили на трассе. «У нея внутре неонка», – это у Стругацких, кажется. Что-то меня пробило на цитаты по позднячку.
А вообще красиво здесь, конечно, в полнолуние, только… черт, как спать хочется!
– Слышь, черный брат мой, – попытался я затеять светскую беседу, чтобы хоть как-нибудь скоротать путь. – А ты давно… это… люциферишь?
– Тише! – Цима сделал круглые глаза. – Нельзя!
– Что нельзя?
– Ты не понял?
– Что?
Циму аж передернуло с досады.
– Он же… рядом!
Ого. Все так серьезно?
– Кто? Люцифер?
– Тсс!!! Нельзя называть его по имени.
– Э-э… почему это?
– Да потому что… ритуал!
– Что «ритуал»? Наша прогулка, что ли?
– Да какая прогулка?! Мы идем выполнять ритуал! Ты – первой ступени, я – третьей. И вообще… нельзя об этом говорить. Может не получиться!
Я замолк, ошарашенный.
Всегда считал Циму практичным хитрованом, о которых говорят «ничего святого». Гроши разве что. «Дэнюшки». А тут гляди – оказывается, у него тоже есть свои святыни. Принципы, понимаешь. Можно сказать… Вера, как ни цинично это звучит! Хоть она и антивера – по знаку за скобками, – но от этого не менее увесистая.
Помолчу, раз так.
Добрались до спящего поселка, разбудили пару брехливых собак. Под их аккомпанемент, точнее, под ораторию собачьей переклички Цима вручил мне кисть с банкой, воняющей соляркой, и многозначительно кивнул. Мол, действуй. Как выяснилось, что именно рисовать, в каком порядке и где – должен решать я сам: правила ритуала первой ступени. Которого, к слову, прошлой ночью мой предшественник-кандидат – веселый парень Дума – толком пройти так и не смог. Провалил! Как мне потом поведал Цимакин – по причине неугомонной легкомысленности натуры и вопиющей придурковатости… где-то в области башки. То есть все эти художества на стенах без предварительного инструктажа есть суть тестирования кандидата на инициацию первого уровня. Как, блин, в приличной эрпэгэшке!
Поэтому, как выяснилось, и нельзя было мне все детали предварительно объяснять.
А я тут настырничаю, понимаешь: «Нужны ли мы… нам?»
Теперь Цима и не знает, позволит ему «пан Люцифер» посвящать меня в начальную ипостась или нет. Интересно только, как брат Цимакин это постигнет? Почувствует? Уловит откровение подземного бога своей внутренней антенной или банально получит извещение на городском почтамте? До востребования.
Понятное дело – вслух я этого уточнять не стал.
Ходил себе на сонном автопилоте по не менее сонным улицам да пачкал стены вонючей смолой. Как велено – на свое усмотрение: «уджат» – «жук» – «восьмерка», «уджат» – «жук» – «восьмерка» и… опять по кругу. Только содрогался внутренне, рисуя очередной раз знак бесконечности с крестиком: Ленку вспоминал.
Потом Цимакин шепнул: «Хватит», – и молча потащил меня за руку на обочину дороги. Там отыскал какой-то кусок бетонной плиты, взобрался на него и показал жестом, чтобы я стал ниже. Прямо перед ним. Сам замер и прикрыл глаза, будто прислушиваясь. Думаю, как раз сейчас ему черт что-то в ухо и нашептывал. И скорей всего – что-то про мою коварную персону. Не сдал бы хвостатый! Мол, неискренен адепт, притворяется, дабы вывести все местное чертово семя на свет божий.
Зря беспокоился – слабоват оказался всезрящий рогоносец против моего коварства.
– Подойди, непокоренный! – торжественно произнес Цима, не открывая глаз. – Отринь сомнения!
Собственно, я и так уже рядом стоял, однако предпочел не поправлять Цимакина – мало ли, вдруг нарушу опять какую-нибудь «бесовскую процедуру». Обидится ведь Темнейший!
– Потворство вместо воздержания, суть вместо мечтаний, мудрость вместо самообмана, – монотонно загнусавил Цима, простирая руки перед собой. – Дай милость злобы вместо любви, потраченной на льстецов. Дай ее тем, кто заслужил. Разреши им мстить, а не подставлять щеку. Разреши им презреть духовных вампиров, лживых и лицемерных…
Я вытаращился в изумлении.
Откровенно говоря, я был сильно впечатлен. Да ведь он эту абракадабру как молитву читает! Наизусть!! Тот самый Цима, что не мог запомнить процентного состава баббита для коренных подшипников судового дизеля. Что с людьми… крест делает – в нашем случае не животворящий и наверняка перевернутый с ног на голову!
Бубнеж сверху затих.
Я заметил, что Цимакин уже открыл глаза и пучит их на меня, скроив зверскую физиономию, что в лунном свете выглядело на редкость нефотогенично.
– Повторяй за мной! – то ли прошептал, то ли прорычал он.
«Хренов Бафомет, – подумалось мне в ответ. – Все равно не страшно!»
– Шем!
– Ну… шем.
– Без «ну»!
– Шем.
– Хам!
«Сам дурак!»
– Хам.
– Фо!
– Фо.
– Раш!!!
– Раш.
– Громче!!!
– Раш!!!
За ближайшим забором залаяла встревоженная псина.
– Все, – произнес Цима неожиданно нормальным голосом и спрыгнул с плиты. – Он услышал.
– И… как?
– Что как?
– Не возражает? Ну… по поводу меня?
– Не. – Он стал по-крестьянски хозяйственно паковать кисть и банку со смолой в какую-то тряпицу. – Ты теперь первый арахат. «Знакород».
– Знако… Типа… «рожающий знаки»?
– Не. Просто «Знакород».
– А! Ну так гораздо понятнее. А ты? Ты теперь кто?
– А я… я скоро буду третьим арахатом – когда меня посвятит «Неистовый».
– «Неистовый»? Что за персонаж? Типа Босс?
– Время придет – узнаешь, не гони волну. Главное – я стану «Темноводом»!
– А это что значит?
– Вожу темных во мраке. Буду… водить.
– Куда водить? На горшок?
– На ритуалы, – не повелся на шутку Цимакин. – Как тебя, к примеру.
