И в ту же секунду мелкий психопат бросился на меня, молотя воздух руками.
Как с цепи сорвался!
Так на войне пушки садят по площадям – авось что-нибудь да и попадет в цель. В драке, между прочим, это тоже не самая худшая методика. Ее плюс – сводятся на нет любые техничные контрдействия противника. Все ответные приемы вязнут в стихийном граде малоприцельных ударов. У боксеров это называется «рубка». Спасает только глухая защита, или клинч. Но это только на ринге. В драке английские защитные ухищрения не помогают – с джентльменами напряженка. И тут не бывает добрых рефери, которые в случае чего накажут бьющего ниже пояса негодяя.
Поэтому в таких случаях нужно просто уклониться в сторону, уйти с линии атаки. Всего-то на пару-тройку секунд, так как «рубка» – чрезвычайно трудоемкий процесс, нападающего надолго не хватает. Потому что все силы – на́ кон.
Ва-банк!
Вот и злобный драчун, на свою беду, сразу зашел с тузов.
Под мою козырную шестерку.
Я резко присел и, опираясь на руки по-обезьяньи, скакнул в сторону. Как раз в проем между двумя могильными плитами. Ну, неэстетично, согласен. Зато на этот раз уберег свой и без того травмированный нос. И затылок. Чуть оторвался от агрессора и выпрямился – сбоку от него и слегка позади, потому что того в азарте битвы просто унесло вперед.
Парень, сбив дыхание, крутанулся на месте – и тут же без паузы вновь рванул в мою сторону. И опять с бесприцельной серией ударов, которые заметно потеряли в скорости. Так что можно было уже и не разрывать дистанцию в стиле пьяной обезьяны. Хватило и простого боксерского уклона влево. Глубокого уклона. А потом осталось только, резко выпрямившись, ювелирно ткнуть правым локтем в ухо вновь провалившемуся вперед горе-боксеру.
У кого-то явно где-то зазвенело!
Мотнув головой, драчун изумленно захлопал на меня осоловелыми глазами.
Ну что ж, ковровые бомбардировки закончились, значит, пришло время для высокоточного бомбометания. Качнувшись вперед, я впился взглядом в лицо противника – это неплохо дезориентирует и отвлекает в поединке. Одновременно широко взмахнув обеими руками, я звонко хлопнул ладонями по ушам гаденыша. По нахальным, злобным и грязным ушам!
Это тебе за мой нос.
Опять «Москва, звенят колокола»? Надеюсь, в этот раз чуть громче получилось.
А на закуску – кровь за кровь. Точнее, юшку за юшку.
Даже бить не стал. Просто положил пятерню на лицо врага и резко запрокинул ему голову, цепляя ладонью вражескую носяру против направления ее произрастания. Из подворотни приемчик. Грязный и подлый. И кровавый – всегда с «мокрым» носовым эффектом. Да и я, собственно, не Мать Тереза. И не Иисус, чтобы вторую щеку подставлять. Или свой нос, коих у меня и без того… один.
Напоследок ребром ладони я коротко и не очень сильно ударил врага по открытому кадыку, благо подбородок у него был задран кверху. Это финальная точка того самого подлого приема. Не я придумал. Жизнь научила. Если не дать жертве позадыхаться в свое удовольствие, может снова броситься в бой – мстить за разбитый нос.
А так… ну, покашляй, покашляй.
И не надо так испуганно пучить глаза, ничего у тебя там не сломано. Не первый раз замужем.
– Во дает! – проскрипело сзади. – Дал оборотку Малому.
Спасибо, конечно, за восторги, но… думаю, мне пора. Пятясь задом, я целенаправленно стремился к замеченному чуть раньше проходу между оградками в густых кустах сирени.
Щербатый бомж, которого кашляющий мальчик еще при голосе называл Серым, благосклонно наблюдал за моим отступлением. Даже слегка улыбался одними губами.
– Погодь, студент, – произнес неторопливо. – Успеешь еще оторваться.
– Чего надо?
– Тебя кто научил так бестолковку ремонтировать?
– Захочешь жить – не так раскорячишься.
Старикан хмыкнул.
– А этого завалишь? – кивнул на второго парня, который зачем-то хлопал по спине натужно кашляющего драчуна-истерика.
– Я тебе что, заяц дрессированный? – вызывающе бросил я, не прекращая пятиться задом. – Ищи себе «двадцать на́ два».
Вот она – психология мужского коллектива.
По итогам поединка мой статус рванул вверх. На какую высоту – никому пока не ясно, даже щербатому главарю. Поэтому он и требует «продолжения банкета». А моя дерзость вовсе и не «безумство храбрых». Она как хороший блеф при высокой карте. И, между прочим, что за масть у присутствующих граждан – мне тоже не особо известно. В криминальной иерархии эти грязнули явно из самых «низов», судя по прикиду и месту обитания.
Вот я и хамлю, на свой страх и риск. Потому что, как известно, именно «низовые» – самые кровожадные и беспредельные упыри. Впрочем, и я уже добрался до кустов. А ловить кого-то по кладбищу – жутко неблагодарное дело. Особенно если этот кто-то в состоянии показать зубы.
– Кто за мной сыпанет – урою! Ясно?
Перегнул, конечно, со степенью собственного оборзения.
Но и гопники настолько озадачились наглостью бывшей жертвы, что беспрепятственно позволили мне вломиться спиной в заросли кустарника. Там я развернулся и запрыгал по заброшенным могилкам, петляя, словно вышеупомянутый ушастый зверек. И никто меня вроде бы и не преследовал.
Черти! Ой…
Прости мя, Господи, за слова нехорошие и грехи наши тяжкие.
И, кстати, Ленку так и не встретил!
Глава 15
Пролетарии всех стран…
Секретарь комсомольского комитета играл в пинг-понг.
Как бог!
Без особого труда брал резаные подачи, доставал «из космоса» длинные кроссы и ловко подбирал коварные «сопли» на сетке. И все это – легко и не напрягаясь. Играючи. Чудесная тавтология: «играл в игру играючи». Но… правильно в свое время заметил старик Фейхтвангер: «Человек талантливый талантлив во всех областях».
А Виктор Анатольевич был, без всякого сомнения, талантлив.
Присутствующие девочки млели алым цветом!
Вообще глубоко ошибаются те, кто верит в миф о деградации лидеров советского комсомола в застойные годы. «ЧП районного масштаба» помните? Так вот – не все так просто и однозначно. По крайней мере именно в этой идеологически выдержанной среде процент интеллектуально развитых, образованных и предприимчивых молодых людей оказался наиболее высоким. К тому же, как правило, все комсомольские вожаки были крепки физически, ловки внутренне и симпатичны внешне! И эти качества оказались далеко не последними аргументами в процессе трудного выживания потерявших ориентиры людей на просторах всесоюзного Гуляй-Поля в девяностые годы.
И, смею заметить, далеко не все комсомольские номенклатурщики становились в те времена окончательными подлецами – в этом опять же нас искусственно убедили, набрехали слегка мимоходом, непонятно только зачем. Может, стрелки хотели перевести? Свидетельствую – многие борцы за светлое коммунистическое будущее и при капитализме оставались полноценными и высокоморальными людьми.
