«Бухала» она. Вамп!
– Смелые ребята. И… девчата.
– А чего бояться? Сказочек про вампиров?
М-да. Тебе бы «Ходячих мертвецов» показать, хоть бы пару сезонов. Или хотя бы «Сумерки» для разогрева. Тогда бы я посмотрел на всю твою храбрость.
Непуганое поколение!
– Ну да. И то верно. Дети пускай боятся. И… подружка твоя, Таня.
На том конце провода непонятно помолчали.
– Але! Ты меня слышишь?
– А… она мне не особо и подружка, – сказала Ленка странным, каким-то отстраненным голосом. – Знакомая, только и всего.
– Ну ладно, ладно. Чего ты. Пошутил я.
– Я поняла.
– Странно просто – как она там одна очутилась? Вы, строители, конечно, народ храбрый, но ведь не до такой же степени!
– Не знаю я, чего она туда поперлась! Может, заманил кто. Может, маньяк есть у них на потоке среди пацанов. Еговист. Скрытый! Откуда я знаю?
Чего она психует-то?
– Хочешь сказать, кто-то из своих ее позвал погулять? На кладбище?
– А что? Оно тут рядом возле общаги. И днем больше на парк похоже. С памятниками. Мы там все гуляем.
Вон оно как!
– А ты мне не покажешь этот склеп? Где площадка с распятием?
– Зачем?
– Интересно же! Такое событие. Проведи-ка мне экскурсию.
– Ты меня что… на свидание приглашаешь?
– Ну… почти. Пока лишь только погулять.
Снова пауза.
– Лен! Ты здесь?
– А… почему на кладбище?
– Не понял.
– Почему ты меня приглашаешь на свидание… на кладбище?
Я почувствовал смутное беспокойство.
– Ну вы же… все там гуляете. Сама сказала!
– А почему, к примеру, не на Приморский?
Вот доколупалась.
– Потому что Приморский я уже видел, – стал я терпеливо взывать к ее хваленой логике. – А красивый склеп с чудо-памятником распятого Христа – нет. Вот и хочу посмотреть.
– Сильно хочешь?
Да что ж такое-то? С какого момента мы стали говорить на разных языках?
А! Кажется, начинает доходить.
Приоритеты! Все дело в несоответствии мотиваций.
Мой интерес – глянуть на достопримечательности. Ее «морковка» – сам факт свидания с новым знакомцем. Пробившись наконец к логическим конструкциям, я вдруг обнаружил, что логика-то… женская! Сюрпри-из.
– Не так чтобы очень сильно хочу, – стал я выкручиваться, пытаясь суматошно внести коррективы, – просто любопытно.
– Сильно любопытно?
Заело, что ли?
– Не сильно! Умеренно. Потом, если хочешь… на Приморский пойдем. Сперва глянем на то… зловещее место с кровавым распятием (специально прибавил голосом дурашливого драматизма, пытаясь смягчить напряжение)… и в город. На «Иве» подрыгаемся, в кафешку потом. А? Как ты на это смотришь?
Пауза.
Почему она опять молчит? Что опять не так-то?
– Але, Лен. Лена! Ты где?
Короткие гудки в трубке.
Э-э…
Блин, ну я и кретин! Дурашливо драматический…
Смягчил напряжение?
Глава 6
Испорченное утро
Ранним утром наш город прекрасен!
Солнце еще толком не встало, но кругом уже светло и ядрено. В сонных жилых кварталах оголтело судачит птичий бомонд. В ранние часы пернатые вообще в ударе – оккупировали все акации в округе и орут как ненормальные. Поднимется светило чуть выше, и они, конечно, спекутся, притухнут от жары и замолчат – вот поэтому сейчас и отрываются вволю!
Что это? Не верю своим ушам. Кукушка? В Крыму? Да нет, не думаю. Горлица, скорей всего – ишь, какая горластая попалась. Хотя… а у нас вообще водятся на юге кукушки? Почему бы и нет?
А ну их!
Со стороны моря чувствовался упругий ветерок, несущий бодрящую прохладу. Даже угадываемый в воздухе солярный выхлоп после рабочих катеров-трамваев, снующих по акватории бухты, общей картины утреннего фреша не портил. Напротив, сизый привкус мазута даже как-то по-особому настраивал на деловой, рабочий лад.
Что-то гуднуло в центре.
Вообще-то шума машин, этого привычного и повседневного фона всех крупных мегаполисов страны, конкретно в нашем городе толком особо и не слышно. Почти. Все же как благословенно мало на дорогах автотранспорта… по нынешним временам! Это просто счастье какое-то, по достоинству не оцененное современниками «развитого социализма». Изредка только где-то прорычит басовито какое-нибудь чудо из гнезда отечественного автопрома да угадывается за домами вездесущий шорох троллейбусов, заполошно снующих по маршрутам. Эти тихушники разве что на крутых спусках-подъемах повизгивают чуть громче, да и то не в счет.
Не напрягает.
Самыми шумными на поверку оказываются поливальные машины, омывающие в преддверии жары и без того практически стерильную брусчатку. «Расческой» идут, одна за другой, притормаживая разве что у цветников и газонов, дабы устроить целенаправленную водную феерию для избалованной от чрезмерного ухода флоры. К слову, цветов на площадях и в парках действительно избыточно много… было в то время. Гораздо больше, чем в двадцать первом веке. Впрочем, пока для меня эта цветочная эпоха – опять «настоящее». «Пре́зент инде́финет», как завещала нам школьная англичанка.
Надеюсь, к добру…
Наслаждаясь утренней свежестью, я шел в техникум вдоль набережной Артбухты. «Арт» не в смысле искусства, а как раз сильно наоборот – в смысле Артиллерийской, что к искусству имеет довольно опосредованное отношение. В отличие от меня: на спине – гитара грифом книзу, в карманах куртки – кусок мыла в мыльнице да зубная щетка с пастой, завернутые в целлофан. Вот и весь мой нехитрый скарб арт-андеграунда – достаточный для комфортного обустройства в студенческом стройотряде.
Я специально вышел из дому ни свет ни заря, чтобы вдумчиво и со вкусом совершить променад вдоль сочной синевы слегка взбудораженных по случаю утреннего ветерка волн. По траверзу моего курса наблюдалось, как говорится, «умеренное волнение», балла этак в четыре, не меньше. Видно даже, как некоторые катера вдали рыскают натужно по водной глади, а то и вообще зарываются носом, опасно раскачиваясь в килевой плоскости. В «диаметральной», если быть точным – так это называется в теории судостроения, я ведь-таки на корабела учусь, хоть и на мазутной кафедре.
Шарим мало-мало в этих «железных коробках».
– Эй, салага! Прими конец!
Не понял. Кто это тут «салага»? Настоящий корабел, на секундочку, и обидеться может на такое обращение.
