– Я и не думаю, Рубенс, – сказал Митя. – Плохо в этом понимаю! Тут хватает ума понять: здесь что-то другое, упорядоченность та самая, наверное, о которой ты говорил…
– Она самая, – сказал Рубенс. – Жадность на деньги и мамонт в пещеру – это разные вещи, Митрий. А потом как-то незаметно пошло так, что не только о мамонте – о зайцах речь не шла. Ссоры пошли, советчики объявились, других в пример ставили, что умеют жить благополучной жизнью – да родного дядю в первую очередь. Он сам приезжал пару раз заблудшего племянника спасать. Единственного и по-своему любимого. Заказы предлагал хорошие – из правильных. Только оба эти заказа меня бы минимум на год от всего этого оторвали, – он кивнул на картины у стены. – Карина злилась чем дальше, тем больше, поддался, двинул по халтуркам – только после них запивал самым натуральным образом, проституткой себя называл… Один раз при малышке, а он потом взялся маму расспрашивать, что такое проститутка и почему папа так себя назвал. Тут она и озлилась окончательно. Развод. Все козыри на ее стороне – у папы заработки нерегулярные, хорошо еще, вопрос о тунеядстве не вставал, а то бы я еще и по этой линии свободно мог огрести… А в общем разошлись мирно. Даже квартиру делить не стала – ей как раз от бабки в наследство двушка осталась на Гайдара. И с малышком разрешает видеться. Нет, она не плохая, просто меня с таким образом жизни мало кто вынесет. Вот и Таньку стараюсь отговаривать, когда опять затянет про давай жить вместе…
– А она как? Карина?
– Ну-ну-ну! – протянул Рубенс. – У нее-то все путем. Она ветеринар хороший, всю жизнь на ипподроме, сейчас будет завветсанчастью, не помню, как это у них там точно называется, но зарплата приличная, и в заведении почет. И знаешь что? Пару раз наводила обо мне справки через общих знакомых – как я, что я? Но последний раз этой зимой наводила и больше не стала – видимо, убедилась, что исправляться я не стал, по-прежнему дурака валяю… А я, Митрий, буду валять, буду, потому что другой жизни не хочу. – Он расплескал по стопкам, впервые пролив немного на стол, и Митя промокнул бумажной салфеткой. – И вот что я тебе скажу… – Он положил Мите на плечо тяжелую руку, больше подходившую грузалю. – Ты все, что я сказал, на ус намотай. Не знаю, что там дальше с тобой будет…
– А что бы ты посоветовал, Рубенс? – серьезно спросил Митя.
– Задатки у тебя и в самом деле, думается, есть. Лезь наверх, цепляясь, чем можешь. У тебя положение чуточку лучше – у тебя я что-то ничего «неправильного» не заметил. Наносного много, из чужих книг почерпнутого, – ну, так через это все прошли. Может, и найдешь свою колею, которая тебя и выведет. Но одно запомни накрепко: женщина не любит неудачников… в качестве любовников разве что любят, а для семейной жизни им нужен солидный, обстоятельный… полная противоположность мне, короче. Стабильность им нужна. И это у них врожденное. Усвоил?
– Усвоил, – сказал Митя.
– Ох, хочется думать, хочется думать… Ну что, еще за пузырем?
– Не мешало бы, – сказал Митя. – Только не мешало бы чего-нибудь послабже. Мне еще домой идти, да и тебя малость развозит…
– Малость – не многость, – энергично возразил Рубенс. – У меня упадешь, если что.
– Да мне еще пса выгуливать.
– Ну, тогда да, причина уважительная. Берем послабже. Ты как насчет мешать сильное со слабым? Крепок?
– Да вроде крепок.
– Ну тогда вперед?
…Самый страшный враг мотоциклиста – даже не гололед или мокрая дорога. Самое скверное – короткий дождь, песок смочит, но этого не видно, и если чуть-чуть недосмотреть…
Митю именно это и достало. Он примчался из отдаленного района, где дождя не было, а здесь он прошел, короткий, песок казался сухим, и стоило лишь самую чуточку пережать тормоз, что на сухой дороге не принесло бы никакого вреда…
Мотоцикл снесло – и понесло по тротуару, особенно здесь широкому, – в конце улицы располагался мебельный магазин, к нему постоянно подъезжали машины, вот для них тротуар давным-давно и расширили, так что могли разъезжаться два грузовика в ряд. Хорошо еще, машин не было, и его несло на левом боку, он считал ногой все выбоины и рытвины, которыми асфальт везде богат, а потом на одной подбросило особенно высоко, и он хряпнулся многострадальной левой ногой о высокий бордюр так, что звезды из глаз посыпались. Хорошо еще, не коленом. Но все равно, приятного было мало. Оказался возле бордюра, полежал немного, прислушиваясь к себе. Нога болела адски.
Митя с трудом выбрался из-под заглохшего мотоцикла, при этом натурально взвыв от боли. Джинсы на левой ноге зияли большой прорехой от трения. Присел на бордюр, чуть подрагивавшими пальцами сунул в рот сигарету. Чутьем старого мотоциклиста определил, что перелома нет, иначе нога отозвалась бы. Но приложило здорово…
Ногу ломило от бедра до колена. И, как водится, тут же собралась куча зевак, во весь голос комментируя «этих самоубийц», «которые хорошо бы друг друга давили, так ведь и людей подавят». Обматерить их как следует не было сил, и он сидел, понурясь.
Помощь пришла с неожиданной стороны: в первый ряд протолкалась бабушка с хозяйственной сумкой, смутно знакомая, и напустилась теперь уже на комментаторов:
– У парня несчастье, а вы языки чешете! Это же Митя-почтальон, по нашему району работает, сколько раз мне телеграммы привозил!
Действительно, бабуся, как и многие другие постоянные клиенты, была ему знакома – жила в соседнем доме, и телеграммы ей шли часто, главным образом поздравительные. Русские бабушки, что на доброту заточенные, что на злобу, характером голубиным не отличаются: вот и эта в два счета заставила зевак рассеяться и отступить, легонько причитая, поинтересовалась:
– Митя, может, «Скорую» вызвать?
Митя кое-как поднялся, цепляясь за бордюр. Нет, перелома, слава богу нет – но нога болела адски. Так и стоял, пошатываясь. Подбежал шофер от мебельного – тот самый, с контейнеровоза, что привозил Марине вещи, покачал головой, поохал, помог поставить мотоцикл на колеса. Митя включил мотор – движок исправно заработал.
– Да нет, бабушка, без «Скорой» обойдусь, – сказал Митя уверенно. – Тут до дому два километра, дотяну…
– Ты смотри, – сказал шофер. – Сначала не чувствуется, а потом как стукнет…
Митя наступил на больную ногу – отдалось от пятки до бедра, но ступать на нее можно было.
– Обойдусь, – повторил он. – Для мотоцикла руки нужнее всего, а ноги как-то и не особенно…
Как он доехал до дома, как поставил мотоцикл в гараж, как доплелся до подъезда, два раза присаживаясь на лавочки – отдельная песня. Везет, так уж везет – во дворе оказался Инженер с «Победой» и двое ребят из кодлы. Совместными усилиями и доставили в больницу. Рентген. Полное отсутствие переломов и трещин в костях – зато вся левая сторона ноги уже стала затекать багровым кровоподтеком. Не обошлось без ворчания врача касательно лихих рокеров, которые однажды непременно сломают себе шею, а то и две. Главное, признаков опьянения не усмотрели, а узнав, что перед ними почтарь, немного унялись и больничный выдали на неделю, а там видно будет.
