– Стоял весенний месяц март,
летели с юга птицы,
а в это время Бонапарт,
а в это время Бонапарт
переходил границу…
Слышала такую песню?
– Слышала, конечно, – ответила она. – У тебя одна струна подрасстроена, я еще в первый раз поняла.
– Да я как-то не собрался настроить…
Она сказала задумчиво:
– Смотрю я на вас и не могу понять, что вы за люди такие. Что не насильники, это уже ясно. Что не дураки – тоже…
– Шутники, – сказал Батуала.
– Шутки идиотские.
– А знаешь, почему? – печально сказал Батуала. – Все от недостатка культурки…
– Это видно, – отрезала она язвительно.
Встав на ноги, Батуала продолжал еще печальнее:
– А все почему, принцесса? Потому что никто никогда не думал о нашем культурном воспитании. Милиция статьями грозит, бабки у подъезда сплетни распускают, общественность знай несет по кочкам. И никто не думает повысить наш культурный уровень.
– Сочувствую. А я тут при чем? На, ножик свой забери…
Похоже, она окончательно успокоилась и больше подозрений на их счет не питала. И уж тем более убегать с визгом не собиралась. Есть такой тип девочек – азартные заводилы, любительницы не особенно опасных приключений. Она явно никуда не спешила и злопамятностью не грешила. Ей стало интересно – она и осталась, вступила в разговор. Приятная девочка вообще-то.
– То есть как при чем? – театрально изумился Батуала. – Вот взяла бы и сыграла нам на скрипочке что-нибудь классическое. Мы бы моментально дико окультурились и облагородились…
– Чудес не бывает, – фыркнула она.
– Да? – усмехнулся Батуала. – А ты такую песню не помнишь?
Он перекинул гитару на грудь:
А ты твердишь, что на свете
не бывает чудес…
Ну что тебе ответить?
Они на свете есть.
Чудес на свете столько,
что их всех не счесть…
– Помню, – сказала она уже вполне мирно. – Классе в шестом слышала. Сейчас ее как-то не исполняют.
– Нет, серьезно, – сказал Митя. – Ты Крапивина читаешь?
– Читаю.
– У него был «Мальчик со шпагой», а нашу повесть назовем «Девочка со скрипкой». В самом деле, сыграй что-нибудь, а? Это так по-крапивински будет… Хулиганы оказались совсем не хулиганами, и добрая умная девочка сыграла им на скрипке…
Похоже, происходящее стало ее откровенно забавлять.
– Ну ладно, – сказала она, впервые улыбнувшись. – Только недолго, я вам часовой концерт давать не собираюсь, мне домой пора, чтобы мама не беспокоилась… – Она подняла смычок, поднесла скрипку к плечу, улыбнулась уже совсем дружески: – Я так полагаю, от серьезной классики у вас зевота начнется? Что бы такое… Ага!
Она взмахнула смычком и заиграла что-то лихое, веселое, напомнившее Мите музыку из фильма «Лаутары» – если не цыганское, то что-то близкое. Это было красиво, и они слушали с удовольствием – «серьезную классику», как она выразилась, воспринимали как «пиликанье», но тут что-то совершенно другое.
Проходившие неподалеку средних лет мужчина с женщиной приостановились и уставились на них с удивлением. В самом деле, картина была для этого места и этого времени совершенно сюрреалистическая, сказал бы Митя. Сделал им ручкой и весело крикнул:
– Концерт бесплатный, граждане! Можно слушать!
Однако парочка, недоуменно крутя головами, быстрым шагом направилась прочь. Возможно, этот сюрреализм их и спугнул – очень уж это не походило на обычную картину молодежных развлечений…
Девушка опустила смычок, раскланялась на три стороны так, словно выступала перед большой аудиторией, сказала решительно:
– Хватит. Ну как насчет культурного уровня?
– Спинным мозгом чувствую, на глазах повышается!
– Чем богаты… – развела она руками.
– И что это было? – спросил Митя.
– Вариации на тему «Румынских народных танцев» Белы Бартока. – И добавила не без гордости: – Между прочим, мои собственные вариации. Ну, ребята, я пошла. С вами хорошо, а без вас лучше. Мама, наверно, беспокоится. Она мне все время твердит, чтобы через лес не ходила.
Батуала вдруг не без дурной театральности хлопнул себя по лбу:
– Парни, вы не забыли? Вам же в «Пенёк» пора!
– Точно, – моментально ухватил его мысль Митя, ничего не имевший против. – Если что, мы в «Пеньке» и будем. Пошли.
Подхватил за рукав чуточку тормознувшего Сеньку, попрощался с девчонкой, и они, не оглядываясь, направились к лесу – Сенька тоже уже въехал. Правда, до «Пенька» не добрались – обосновались в месте обычной засады, с любопытством наблюдая за дорожкой.
На дорожке имела место быть примечательная картина: девчонка, застегнув скрипичный футляр, кивнула Батуале и спокойно, не оборачиваясь, пошла прочь. Батуала ее моментально догнал, какое-то время они шли рядом, но не вместе – такие нюансы определить легко человеку понимающему, – потом она остановилась, и они о чем-то заговорили: Батуала сыпал словами и жестикулировал, она скупо отвечала. Было уже слишком далеко, чтобы хоть что-то расслышать. Продолжалось это довольно долго, так что они успели выкурить по сигарете, и неторопливо. А вот дальше Батуала с девчонкой пошли уже несомненно вместе, а чуть погодя Батуала уже нес ее футляр, как они носили в школе портфели девчонкам.
– Млять! – прокомментировал Сенька. – А ведь, похоже, подклеил!
– Млять! – сказал и Митя. – Очень на то похоже. А ведь он говорил: если попадется такая вот гордая и несгибаемая, в лепешку разобьется, а постарается с ней задружить и даже цветы покупать будет, чего в жизни не делал.
– Я думал, он в шутку…
– Я, честно говоря, тоже, – сказал Митя. – А оказалось, вот оно как. Р-романтыкэ… Теперь мы в ней все трое по уши, как Лёнька в наградах…
И произнес он это без малейшего сожаления.
…Батуала объявился примерно через полчаса, когда они уже давно добрались до ближайшего ларя, как следует затарилась «Шипучим» и обосновались в «Пеньке». «Пенек» со вчерашнего дня стал гораздо более комфортабельным. Поблизости, на Крупской (видимо, в преддверии Великого Октября), меняли старые уличные скамейки на новые. Они как раз проезжали мимо с работы и ситуацию оценили мгновенно. Поговорили с шофером «ГАЗ-53», куда сгрузили три старых – неподъемных, с массивными, литыми, старинного фасона выгнутыми спинками и вычурными лапищами (ножками их назвать язык не поворачивался). Быстро выяснилось, что старые скамейки никому на хрен не нужны, а водиле вовсе не улыбается тащиться за город на свалку. И все же трешку содрал, паразит. Зато честно довез скамейки до пустырька возле «Пенька», где троица его уже поджидала, без труда обогнав на мотоциклах. Весили эти монстры времен, наверное, еще сталинских, казалось, по тонне, не меньше, но они втроем их старательно сгрузили из кузова, а потом по одной стащили к «Пеньку», поставив вокруг пня треугольником. На каждой не хватало пары досок, но все равно комфорта прибавилось несказанно.
