В какой-то момент он перехватил выразительный Юлькин взгляд, посмотрел на часы и решительно встал из-за стола, и следом встала Юлька. Времени оставалось как раз на культурную программу, которую они на этот вечер себе отвели. Батуала с Сенькой смотрели понимающе и уговаривать посидеть еще не стали. Митя подал Юльке плащ – это с ней, судя по всему, тоже проделывали впервые в жизни, она не сразу попала руками в рукава. Попрощались (Митя проигнорировал циничную Лоркину улыбку – она-то успела хорошо поддать), вышли во двор, а там и на улицу.
Митя уже привычно обнял Юльку за плечи, она его за талию, и они очень неторопливо пошли по плохо освещенной улице, сплошь застроенной частными домами, как почти весь этот район. До их любимого детсада не так уж и далеко, но гораздо приятнее пройтись вот так, в обнимочку, неторопливо, а не нестись как на пожар или чтобы успеть к закрытию винного ларя.
– Ну, как тебе наша компания? – спросил Митя с любопытством.
– Знаешь, мне так понравилось! Совсем взрослой себя почувствовала. И парни у вас приличные, никто ни разу не сматерился, ничего такого…
– Будешь теперь к нам ходить?
– При любой возможности! Вот только… – Она замялась. – С Лоркой как-то не складывается. Она меня подкалывает постоянно, я быстро поняла…
– Ну, это уж ваши женские тонкости, – усмехнулся Митя. – Ревнует немножко, или как там это у вас называется. Пока тебя не было, она в нашем замке была единственная дама, а тут – трах-бах! – появляется неизвестная красавица… И Прекрасных Дам становится две. Не всякая спокойно примет. Вообще, если подумать, это не только к такой вот вечеринке относится. Я-то помню: в школе у девчонок то же самое, даже в младших классах цапаются за авторитет, за звание первой красавицы и все такое прочее. Чем старше класс, тем больше поводов для соперничества. Сама наверняка знаешь.
– Еще как! Столько можно порассказать, и про наш класс, и про всю школу…
– Ты, главное, не давай ей тебе на шею сесть и ножки свесить. Сама не заедайся, но не спускай. Она подколку – ты ей подколку. Сумеешь ведь?
– Сумею, – заверила Юлька. – С богатым школьным опытом…
– Ты ее с самого начала хорошо подколола, – сказал Митя. – Насчет кровати и халатов. Я тебе мысленно аплодировал, правда. Высший класс получился.
– Класс-то класс… Но она ж теперь наверняка будет думать, что мы с тобой и в самом деле…
– Ну и пусть думает, – безмятежно сказал Митя. – Плюнь и разотри.
– Митя… – Юлька явно замялась. – Скажи по правде: ты своим не хвастал, будто мы уже… Я ж знаю: мальчишки любят хвастать, когда было и когда не было.
– Ты ваших школьных мальчишек имеешь в виду?
– Ага. С другими я и не общалась пока… кроме вас.
Митя искренне рассмеялся:
– Юлечка, я ж свои старшие классы помню. Говорю тебе авторитетно: из таких вот трепачей хорошо если один из десяти уже попробовал. Остальные мульку гонят, солидности придают.
Юлька спросила медовым голоском:
– А вот лично ты, интересно…
– Ну каюсь, и я пару раз насвистел. Хотя, если уж откровенно, невинность потерял на выпускном, в родной школе, в родном пустом классе. Ну, дело житейское – такая трепотня. Скажешь, у вас нет девочек, которые с важным видом пургу несут, что они уже сто раз, да не с мелкотой-одноклассниками, а с людьми взрослыми и солидными? Которые их на машинах катают и в рестораны водят? А на самом деле один известный предмет только на картинках видели? В мое время таких хватало, наверняка и сейчас, а?
– Ну конечно, – засмеялась Юлька. – Любила бы посплетничать – столько бы про таких рассказала, только я сплетничать не люблю… Так как, Митя?
– Не бери в голову, – сказал Митя. – Понимаешь, у нас такое совершенно не в ходу – врать, будто уже было, когда еще ничего не было. Поколение другое. Ты уж извини за вульгарность, но у нас и без того девочек было столько, что нет нужды еще и вымышленные подвиги придумывать.
– Ах, вот оно в чем дело… – хмыкнула Юлька. – Не в высоких моральных принципах, а просто в том, что вы уже сытенькие?
– Знаешь… Если подумать, дело, наверно, и в том, и в том. Жизнь наша такая: что ни возьми, простого мало, все сложно… А ты, значит, совсем не боялась, что наша лихая братия, когда набухается как следует, возьмет и… обнаглеет?
– Нет, – сказала Юлька без малейшей рисовки. – Ты только не задавайся, не зазнавайся, гордостью не пыжься, но я вот что скажу… Я как-то сразу поняла, что тебе можно доверять, а потом убедилась, что и другим тоже. Вы все – нормальные парни, девушке с вами не страшно, даже с пьяными.
Естественно, после таких ее слов ничего другого не оставалось, кроме как остановиться у штакетника, притянуть ее к себе и поцеловать так, чтобы у нее дыхание перехватило и из объятий выскользнула полузадушенной – в хорошем смысле слова. Когда они пошли дальше, Митя спросил:
– Может, теперь и Женьку уговоришь с тобой пойти? Поручишься за нас за всех. Видела ведь, как Сеньке без нее было скучно?
– Попробую, – сказала Юлька. – Понимаешь, она девочка домашняя, робкая, да еще эта история с Инной…
– Что за история?
– Инка – наша подруга, мы с ней за одной партой сидим. Она в июне познакомилась через кого-то со взрослыми парнями вроде вас и пошла к ним на вечеринку, когда пригласили. Из девочек она там была одна, а парней – четверо. Причем заметь – все не работяги, а студенты политеха. Инка – девочка начитанная и далеко не дура, но разговоры там иногда шли такие, что она и половины не понимала. Сама рассказывала: сидела и радовалась втихомолку, что познакомилась с такими культурными ребятами: стихи читали, о разных научных проблемах спорили. Ага… Когда они немного подбухали, начали приставать, чтобы Инка с ними занялась групповым сексом. И ведь не так уж и набухались, вполне были в разуме. Это у них философия такая оказалась: весь просвещенный и цивилизованный Запад давным-давно занимается групповым сексом, значит, и мы не должны отставать. Очень подробно это Инке изложили, с умными учеными словами… Объяснять стали, чему именно научат…
– И чем кончилось? – с любопытством спросил Митя.
– Обломом, – фыркнула Юлька. – Инка – девочка решительная и резкая, когда надо, это не Женечка-тихоня… Схватила какой-то графин, встала у окна и спокойненько так сказала: сейчас разобьет окно и будет орать на всю улицу, что ее насилуют. А этаж был второй, улица людная, времени всего-то пятый час дня… И разбила бы, будь уверен. Ну, философы струхнули и дали ей спокойно уйти. Только на прощанье обругали по-своему: отсталой, дунькой деревенской, всякими такими словечками. А Инка за словом в карман не лезет, и язычок у нее острый. Она им, когда уже открыла дверь, сказала примерно так: на этом вашем цивилизованном Западе, давно известно, и мужики друг друга в попу понужают. Вот вы сначала эти просвещенные традиции освойте, друг на друге потренируйтесь, а потом к девочкам с групповым сексом лезьте. Рассказала нам потом – вот Женька теперь и боится взрослых вечеринок панически. Ну, я ее попробую убедить, что и приличные компании есть…
