Наган – точнее рукоятку – Митя показывал только Морковяну. И только ему говорил, что уже чуть ли не всю кодлу расспрашивал, не достанет ли кто патронов, а то у него только два, больше у продавца не было. Клюнул Морковян, побежал стучать Карпухе, а тот, конечно, моментально побежал в уголовку, потому что сам обыски производить права не имел. Уголовка, конечно, взвилась: наган – это жуткое ЧП. Будет теперь Карпухе пара ласковых.
Умная все-таки у Катая башка! Поскольку подозреваемых в стукачестве имелось двое, соответственно, и «живцов» Катай помог организовать два. С Гнилым Сенька провернул практически такую же штуку – вечерней порой показал заткнутый за пояс под курткой обрез тозовки (засверленный в четырех местах, без бойка, с забитой в ствол железякой), сказал, что обрез ему достался без патронов, а пострелять охота. Но у кого из кодлы ни спрашивал, никто достать не берется.
Дальше было проще простого: ждать, к кому из двоих нагрянут с обыском. Нагрянули к Мите. Значит, Гнилой хоть и гнилой, но не стукач, а кто стукач, теперь ясно…
Эпизод второй. Тяжела ты, жизнь подростка…
Подойдя совсем близко к «уголку» возле Батуалиного дома, их давней штаб-квартире для вечерних посиделок, Митя обнаружил, что сидевший там в одиночестве Сенька не просто смеется, держа в руках журнал (Митя моментально опознал «Крокодил», который он сам выписывал), – ржет натуральным образом. «Крокодил», конечно, журнал местами смешной (за исключением политических карикатур, которые в основном занудные), но не настолько, чтобы над чем-то в нем так вот ржать. Да Сенька и не из тех, кому покажи палец – засмеется.
– Чего ржешь? – спросил Митя, присаживаясь.
– Тебе что, последний номер не приходил?
– Да пришел, я видел в ящике, – сказал Митя. – Лень было вытаскивать, все равно сейчас еще раз домой заходить. А что там?
Сенька отдал ему журнал и ткнул пальцем в небольшую заметку без картинок. Быстро пробежав ее глазами, Митя тоже заржал нечеловеческим голосом.
Было над чем. Недавно состоялся, оказывается, слет осеменителей скота Российской Федерации – бывают и такие, как выяснилось. В честь эпохального события решили выпустить памятный значок. Ну, и чья-то умная головушка постаралась… Значок получился такой: на фоне карты СССР – яйцеклетка и прямым ходом к ней направляющийся сперматозоид. Кто-то вовремя спохватился, значки раздать не успели
[37].
Оторжавшись, Митя прочитал вслух:
– «Неприличные значки уничтожены»… А жалко, представляешь, как бы с таким по проспекту пофролять? Народ в осадок выпал бы…
– Да уж… Вот знаешь, есть у меня подозрение, что те, кто значочки уничтожал, себе на память штук несколько оставили. Ты б оставил?
– С визгом, – сказал Митя. – Только хрен его там знает, может, их уничтожать правильных партийцев поставили. Которые к тому же друг за другом секли.
– Может. Жалко, если ни одного не осталось… – Он глянул куда-то в сторону. – Томочка, гутен морген, гутен таг! Что грустная такая, небось двоек полный портфель? Шагай сюда, может, утешим. Такое почитать дадим – любая грусть отлетит, точно тебе говорю!
Томка подошла – очень даже красивая девятиклассница, с комсомольским значком, все еще в белом фартучке, сегодня было уже пятое сентября, но девчонки после начала учебного года еще с неделю по какой-то уходящей в глубь времен традиции носили белые фартучки и кружевные воротнички-манжеты. Приятная девочка, по общему мнению, здорово смахивала на Милен Демонжо
[38], но поскольку она была младшей сестренкой Батуалы, самые наглые ровеснички с ней не осмеливались нахальничать не то что делом, но и неосторожным словом. Все прекрасно знали, что в случае чего имели бы дело с кодлой вообще и Батуалой персонально.
Лицо у нее и в самом деле было не то что печальное – казалось, вот-вот заплачет. Оценив ее чистенькое отглаженное платьице и отнюдь не блиставшую чистотой скамейку, Митя моментально снял куртку и постелил рядом с собой подкладкой вверх:
– Томочка, падай, в ногах правды нет. А уж в таких красивых ножках тем более… (Со стороны своих подобные безобидные игривости вполне допускались.) Что-то ты и в самом деле запечалилась по самое не могу. Не из-за двойки же? Неужели кабинет химии спалила?
(Другой он, не моргнув глазом, ляпнул бы: «Подруга, ты не беременная ли?» Но с Томкой такие пошлости не годились. Вообще, девочка была своя в доску, умница-отличница, но не задавака, с восьмого класса как бы почетный член кодлы. И здесь на гитарных посиделках бывала, и на танцы с ними ходила, и сидела иногда в «Ресторане «16 тонн» – Батуала, конечно, зорко следил, чтобы ей не вздумали наливать.)
– Мальчишки, у меня беда, самая настоящая, – сказала Томка, ни на кого не глядя. – На вас вся надежда… – Они насторожились и подобрались.
Сенька сказал:
– Вываливай быстренько.
– Стыдно чуточку…
– Стыдно, у кого видно. Как мы тебе поможем, если знать ничего не знаем?
Старательно отводя глаза, Томка начала:
– В десятом «Б» стал учиться один парень… Кличка – Мафиози. Он сам не аюканский, с родителями из Кемерова переехал. Еще в июне, так что успел с местными скентоваться. У него сейчас вроде кодлы, три человека, он как-то быстро у них вожаком заделался… Не с нашего района, с Грибоедова, – ну, поблизости… Я с ним раз несколько летом мимоходом пересекалась, он тогда еще пробовал ко мне клеиться. Ну, послала, – она бледно улыбнулась, – вашими словечками. А первого оказалось, что он у нас будет учиться. Теперь на каждой перемене ко мне липнет, причем нагло, как я не знаю кто. Вообще девочек начали зажимать по-наглому, раньше в школе такого не было. У них там в десятом «Б» есть такая Света, про нее еще с прошлого года говорят, что она не просто уже, а со всеми подряд. Вот она с ними водится. Говорили даже, что она у них как бы… общая.
– Сексуальные террористы завелись, короче, – хмыкнул Сенька. – Куда родная пятнадцатая школа катится… И что, Том?
Все так же старательно отводя глаза, чуть покраснев, она сказала негромко:
– Они меня сегодня на физре подловили… ну, после физры. Я там немножко замешкалась, осталась одна в раздевалке. Они по двери пнули, так что крючок отлетел, вошли. Я, только собиралась платье надевать, была в трусах, в майке. В угол прижали…
– Лапали? – недобро щурясь, спросил Сенька.
– По-всякому, – призналась Томка. – Я ему не успела по харе ногтями пройтись – мне один руки завернул. Главная беда не в том… Мафиози мне настоящий ультиматум выкатил. Чтобы я с ним ходила. Я его рожу видеть не могу, не то что с ним ходить! А он спокойно так, с улыбочкой, без матов: мол, не бери в голову, крошка, по кругу не пустим, будешь моей личной шоколадницей… Я не знаю, что он имел в виду, но, судя по ухмылочке, что-то похабное…
