– Попятили?
– Нет, сам погулять пошел… Облезешь теперь искать…
– Это точно. Дней несколько пешочком походишь.
– Так ведь работать… – угрюмо сказал Митя.
– Вот за работу я вашу банду чуточку и уважаю и стараюсь лишний раз не щемить, – серьезно ответил Талашко. – Мороз не мороз, ливень не ливень, а вы всегда на маршруте. Не для забавы рассекаете, а для пользы населения… По себе знаю, сколько раз вы мне телеграммы в любую погоду таскали… Кто стебется в дождь и грязь…
– Наша доблестная связь, – мрачно закончил Митя.
– Вот… Ради твоей работы и выручаю. Кати белоруса, землячка моего, до нас и ставь возле крыльца, уж от нас-то никуда не денется. Я как раз смену сдавать, скажу дежурному; мотоцикл там по делу. А потом давай на штрафплощадку. Ты к ней дорогу знаешь, как к себе домой… Там в углу с зимы стоит «сто шестой». Мужичок, чей транспорт, сразу не забрал – как раз новый купил, а этот уже доходит. А в апреле на рыбалке утонул – полез рыбачить на лед, а тот уже подтаял, вот и ухнул… Жена забирать отказалась, говорит, не нужна ей эта рухлядь. Баба не бедная, винным магазинчиком на нефтебазе заведует, так что копейку не считает. С учета мы его сняли, а дальше сплошная морока: пока баба официальный отказ не напишет, пока все прокрутится, еще сто лет пройдет. Короче, сторожу я от дежурного звякну. Придешь, снимешь бронепровод.
– Ну, спасибо, тарищ старшина, – сказал Митя искренне.
– Не ради тебя, лоботряса, а для ради бесперебойной работы Министерства связи. Попадешься на чем-нибудь, все равно штрафану.
– Да знаю… За мной пузырь, а? Это я не взятку…
– Попробовал бы кто мне при исполнении взятку сунуть, я бы его личностью по асфальту повозил… А тут, точно, не взятка. Только возьми хорошей водовки, а не тех чернил, что вы по малолетству глотаете. Где живу, знаешь, меня не будет, жене сдашь или Ксюшке, я им скажу… – Он немного посмурнел лицом. – Вот и, кстати, о Ксюшке. Добрые люди сказали, тебя позавчера с ней возле пельменной видели и что-то ты ей с улыбочками-прибауточками на уши вешал… Было дело?
– Ну, деревня! – с досадой сказал Митя. – На одном конце пернешь, на другом ворчат… Было дело. Только я без всякой задней мысли. Просто тормознул язык почесать, гадом буду. Женщин у нас и так хватает, на фига к школьницам вязаться…
– Женщин… – фыркнул Талашко. – У вас, сопляков, пока что не женщины, а честные давалки, такие же мокрохвостые, как вы. А настоящей живой женщины ты еще в руках не держал… Короче, смотри у меня. Еще раз тебя возле Ксюшки увидят, по горотделу бегать не буду. Подловлю в тихом месте и настучу по организму качественно. – Он ухмыльнулся в усы. – Ты ж потом не побежишь жалобу катать на милицейский произвол? Нормальному пацану в падлу…
– Не побегу, – мрачно согласился Митя.
– Вот… В общем, Ксюшку обходи стороной. А то я одного тут уже воспитал. Он не из ваших, так что вы еще не слышали… Ну, я поехал. На штрафплощадку позвоню. Будь!
Он взгромоздился на желто-синий мотоцикл, завел мотор и бодро затарахтел в сторону областной ГАИ. Вслед заботливому папаше Митя смотрел с легкой усмешечкой: ох, не там искал Дракон Дорожный, не там… С красоточкой Ксюшкой Талашко Митя и в самом деле просто почесал язык без всяких задних мыслей – чересчур чревато было бы лезть с такими к единственной и любимой доченьке Дракона Дорожного, которой скоро предстояло пойти в десятый: действительно, может нехило настучать по организму, а потом ловить на дороге за любую мелочь. Другое дело, что, по точным данным разведки, Ксюшку Талашко уже два раза видели на заднем сиденье желтого «ИЖ-Спорта», которым рулил какой-то хмырь несколькими годами их всех постарше. По оценкам, рожа у хмыря была наглая до невозможности – так что, если такой Ксюшку всерьез фантазирует, у них там до всякого дойти могло. Ну конечно, никто из них к числу тех самых «добрых душ» не относился, так что не стал бы ябедничать Дракону насчет отличницы, комсомолки, спортсменки, целеустремленно идущей на золотую медаль, но, похоже, удачно совмещавшей учебу и личную жизнь, в противоположность иным зубрилкам…
Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Через часок будет с бронепроводом. Сторож на штрафплощадке – тот еще экземпляр, с каждого, кто, показав квитанцию на оплаченный штраф с пометкой дежурного ГАИ, забрал двухколесного друга, тряс полтинник в свой карман, и ему давали, чтобы не портить отношений. А за бронепровод, пожалуй, и на пузырь сдерет – ну, дело того стоит, смешная плата за возможность уже через часок вновь помчать с ветерком…
Придя в самое хорошее состояние духа, Митя повесил шлем на руль, включил нейтралку и покатил мотоцикл – до ГАИ было рукой подать.
Как и планировалось, Митя билеты не покупал на последний ряд и в темном зале не позволил себе никаких вольностей, даже самых мелких, чтобы не спугнуть раньше времени. Вдобавок Юлька, в отличие от него, «Генералов песчаных карьеров» смотрела первый раз, а потому таращилась прямо-таки завороженно, не видя ни его, ни парочку впереди них, которая как раз вовсю следовала старой поговорке: «Темнота – друг молодежи».
– Ты что насупилась? – спросил Митя, когда они вышли на улицу.
– Девушку жалко.
– Ну да, конечно. Только ведь успела перед смертью разок романтической мужской любви попробовать…
– Ну, Мить, ты пошляк…
– А я-то при чем? Сама только что видела в цвете и на широком экране, как чувак ее раздевал лирически…
– Все равно пошляк. У них была такая красивая любовь…
Митя, чтобы избежать дальнейших обвинений в пошлости, не стал с Юлечкой делиться кое-какими соображениями, в свое время высказанными их кодлой после того, как первый раз посмотрели «Генералов». Были сильные подозрения, что настоящие бразильские беспризорнички, уголовнички юные, в жизни далеко не так душевно, как в кино, обошлись бы с попавшей к ним красивой девочкой. Тем более что и в кино были прямые упоминания открытым текстом про то, что девочек положено пускать по кругу. Черт его знает. Мог и в жизни объявиться такой вот благородный Педро. Как говорилось в другом фильме, уже советском, в Бразилии много всяких Педров. Имелись сильные подозрения и по другому поводу. Очень уж чистыми киношные беспризорники выглядели, очень уж аккуратно подстриженными. Никто из них беспризорников в жизни не видел, но вряд ли они при их образе жизни фроляют такими уж чистенькими…
Было вовсе не холодно, но Юлька зябко поежилась:
– Как они там живут – ужас… У нас такого не бывает…
– Да уж, – поддакнул Митя искренне.
Сама мысль о том, что в Советском Союзе могут завестись беспризорники наподобие только что виденных бразильских, была настолько дикой, что обсуждению не подлежала.
И они пошли дальше, не спеша, по широкой улице, с одной стороны застроенной частными домами, а с другой перекрытой длиннющим бетонным забором – автоколонна, что тут гадать. Митя и сюда возил телеграммы – как и на любое здешнее предприятие. Шли по-пионерски – бок о бок, даже за руки не взявшись. Смеркалось, и уличные фонари уже зажглись – в этой части города не те яркие на бетонных столбах, что за виадуком, а тускловатые, просто-напросто сильные лампочки, висевшие под жестяными колпаками на старых деревянных столбах, снабженных косой подпоркой из такого же потемневшего бревна. И безлюдная улица, и сумерки юношеской гиперсексуальности благоприятствовали. Ровесницу Митя давно бы приобнял, пусть это свидание и первое, но с Юлькой приходилось вести себя деликатнейшим образом – Сенька ее соседку Женечку легонечко прижал только свиданке на пятой – правда, сопротивления не встретил, наоборот, кое-какой опыт у Женечки обнаружился, стандартный для ее годочков. А потому и он уже прикинул планы легонькой разведкой боем. Благо здешние места знал хорошо и по дороге к ее дому имелось целых два подходящих плацдарма.
