– Когда начались эксперименты над женщинами?
– Семнадцать лет назад.
– Кто их проводил?
– Ты, Мейнс…
– Непра-а-авильно! – Казалось, тот был готов запрыгать на месте как ребенок. – Подумай хорошенько.
– Н-но… Я не знаю. Если не ты, то кто?
– Ты прекрасно знаешь этого человека, лишившего жизни тысячи женщин и чуть не загубившего жизнь моей жены и моего ребенка. А ведь я верил ему, доверил самое дорогое, что у меня было. Марвел, ты ведь помнишь то безумие, творившееся в лаборатории Гасборна?
– Помню, – женщина задумчиво покачала головой, – очень хорошо помню.
– Но ты помнишь далеко не все.
– В каком смысле?
– А вот на этот вопрос тебе ответит кое-кто другой.
Где-то в темноте послышалось цоканье чьих-то шпилек. И после каждого шага и каждого стука по полу сердца присутствующих замирали в ожидании.
– Эти шаги… – Стейша онемела от шока.
И тут из темноты вышла она.
Марвел с разинутым ртом смотрела на свою коллегу, женщину, что была выше нее по званию, о чьей роли она и вовсе забыла. Абигейл – директриса школы элементов имени ее матери.
32
– Миссис Абигейл? Но что вы тут делаете? – спросил Ангела.
Директриса выглядела иначе: высветленные короткие волосы, стильный пиджак, белая футболка, брюки и обувь на высоком каблуке. Даже лицо ее изменилось. Исчезли типичные для нее хладнокровие и спокойствие.
Воцарилось короткое молчание, прервавшееся речью Абигейл:
– Что я здесь делаю? Мейнс – мой муж. А вот ты, Марвел, видимо, меня не помнишь. – Директриса кивнула головой в ее сторону. – Думала, что я простушка, которая ничего не знает, идиотка, которую можно легко обвести вокруг пальца.
– Но…
– Молчать! – Абигейл топнула ногой, и осколки под подошвой захрустели. – Ты ведь помнишь эти эксперименты, да? Так вот, я тоже их помню. Прекрасно помню, потому что я испытала их на своей шкуре! Испытала и выжила, в отличие от наших подруг!
– Но я не помню, чтобы над тобой тоже ставили эксперименты! – Марвел наконец удалось вырваться из рук человека Мейнса.
Абигейл подняла правую бровь и криво улыбнулась:
– А ты помнишь, как их ставили над тобой?
Марвел напряглась.
– А теперь, Ангела, – вмешался в разговор Мейнс, – возвращаемся к твоему допросу.
«Боже, боже! Что за чертовщина здесь происходит?!» – парню хотелось произнести вслух, но он старался держать себя в руках. Пока рано для настоящей паники.
Мейнс хлопнул в ладони, будто готовился к важной речи.
– Помнишь историю создания «ЗПН»?
В голове Ангелы пронеслись воспоминания о выступлении Марвел перед всем классом после того, как на них напали участники бывшей «З».
– Она была образована двадцать лет назад под названием «Килли», по имени создателя – Килли Бертона, – ответил Ангела.
– Верно. – Мейнс одобряюще кивнул. – А какова его судьба и что же в итоге произошло?
– Его убили, и «Килли» разделилась на три фронта: «З», «П» и «Н».
– А теперь главный вопрос, – Мейнс понизил голос, – кто убийца?
Ангелу словно по голове ударили, и после такого удара ему сложно было прийти в себя и дать ответ.
– Вы… – прошептал он. – Это сделали вы.
– Да, он был моим отцом, бросившим меня в детском доме. Как только я вышел, нашел его. Он сделал вид, будто ничего и не было, посвятил меня в планы создания синтонимов…
– Но как он пришел к этой мысли?
– Ему помогли. – Мейнс отвел взгляд в сторону. – И да, Ангела, ты ответил не совсем правильно: мне тоже помогли в его убийстве. И в первом, и во втором случае это был один и тот же человек.
И лишь тогда Ангела заметил, куда смотрел Мейнс. На мисс Марвел.
– Что?! – вскрикнула та. – Что ты несешь? Я никогда бы!..
Но тут вмешалась Абигейл:
– Дорогуша, а тебя ни капельки не удивляет, что ты не помнишь над собой ни одного опыта?
Марвел замерла и, казалось, перестала дышать.
– Ну же, вспомни хоть один эпизод, – подначивала ее бывшая директриса.
Марвел склонила голову. Ее дыхание слышали все, она сжимала кулаки до боли, пытаясь вспомнить. Трупы подруг, испачканные кровью халаты, кресло… Но где же?.. Где же воспоминания о ее мучениях?
– Не могу… – наконец ответила она. – Не могу ничего вспомнить. Почему?..
И тогда Мейнс наконец раскрыл все карты:
– Потому что это ты ставила над ними эксперименты.
У Марвел был шок. Это чувство разделяли с ней все, кто был в разгромленной комнатке. Она стеклянными глазами уставилась на Мейнса в ожидании объяснений, но тот лишь упивался ее смятением: дрожащими губами, вздрагивающими плечами и прерывистым дыханием.
Ангела чувствовал, что это правда, и мысленно корил себя: как же сам раньше обо всем не догадался, ведь все ответы были у него под носом. И в то же время он не мог поверить в то, что его мать – убийца. Разве может эта трясущаяся девушка, готовая разрыдаться, упасть на колени и кричать от досады, убить столько людей, организовав настоящую бойню? По искренне испуганному лицу бедняжки было видно, что она и понятия не имеет, в чем ее обвиняют, ведь она столько страдала, видя жертв экспериментов. Что-то здесь было не так…
– Это неправда… Это не может быть правдой, – шептала Марвел и, подойдя к Мейнсу, схватила его за грудки. – Ты лжешь. Я никогда такого не сделала бы – не убила бы своих друзей. Я бы никогда…
– Послушай меня! – Все наконец увидели Мейнса в ярости. Он отбросил Марвел и схватил нечто, похожее на книгу, с полки уцелевшего шкафа. Пролистав несколько страниц, он ткнул женщине в лицо раскрытую страницу. – Смотри, это мы с тобой и вся наша команда. Я знал, что амнезия закончится для тебя плохо. Ты забыла не все, а то, что осталось, склеила в небылицу и семнадцать лет жила в догадках и во лжи! Ты несчастный человек! Но это ты достала книгу элементов, и ты же ее дописала, добавив пункт о создании синтонимов. Сначала сотрудничала с Килли, но он не давал тебе возможности развернуться, и ты перешла на мою сторону. Именно с тобой мы его и прикончили. Ты сказала, что эксперименты безопасны, что не будет никаких последствий, и втянула в них своих друзей… И я доверил тебе свою жену, а она чуть не погибла!
Теперь Мейнс тряс Марвел, схватив ее за грудки разорванной рубашки. Он не мог сдержать эмоции и контролировать свою дрожь. Он до смерти был зол на ту, которая чуть не погубила его жену. А Марвел лишь смотрела на него со слезами на глазах. Не сопротивлялась, не кричала и даже рот не смела раскрыть. Ангеле было жаль ее. Ему самому хотелось плакать от беспомощного, потерянного вида мамы.
