– То, что он движется. Но меня больше беспокоит, что он, возможно, от чего-то или кого-то убегает. Надо постараться перехватить его, прежде чем он пересечет границу.
Мадам Грозенберри щелкнула пальцами, и единороги поскакали еще быстрее. За окном кареты проносились покатые холмы и вековые дубы, но разглядеть пейзаж было невозможно из-за скорости. Мадам Грозенберри не сводила глаз с Карты магии: они с Бристал приближались к звездочке мальчика.
Неожиданно все словно заволокло туманом, а в воздухе запахло дымом. Мадам Грозенберри снова щелкнула пальцами – единороги замедлили бег. Она и Бристал выглянули в окно и увидели, что земля выжжена на много километров вокруг, а деревья и кусты охвачены пламенем, будто здесь недавно случился лесной пожар.
Пепелище простиралось на несколько километров вперед вдоль дороги, которая упиралась в большой деревянный сарай. Строение полыхало огнем, над разрушающейся крышей в небо взвивались языки пламени. Казалось, пожар остановился перевести дух в этом сарае, прежде чем отправиться дальше уничтожать все на своем пути.
– Теперь ясно, от чего он убегал, – сказала Бристал. – Думаете, ему удалось спастись от огня?
Мадам Грозенберри, прищурившись, разглядывала горящий сарай.
– Нет, я думаю, что он и есть этот огонь. Бристал, останься в карете. Если мы его испугаем, обстановка может сильно накалиться.
– А разве она уже не раскалена до предела? – заметила Бристал.
Карета остановилась на безопасном расстоянии от горящего сарая. Выйдя наружу, мадам Грозенберри приблизилась к строению и, подняв руки, принялась описывать ими круги в воздухе. Через пару секунд хлынул ливень и погасил огонь. От сарая остались только опорные балки и обугленный остов.
Внутри, на покрытой пеплом земле, спал мальчик лет одиннадцати. У него были золотистые волосы и светлая кожа, а его одежда сильно пострадала от огня. Но, как ни удивительно, на теле его не оказалось ни единого ожога или ранения.
– Здравствуй, Ксантус, – поприветствовала его мадам Грозенберри.
Мальчик проснулся, охваченный страхом. Он не ожидал увидеть идущую к нему незнакомую женщину и быстро спрятался за обгорелую балку. Наблюдая за этой сценой из окна кареты, Бристал ахнула: над головой и плечами мальчика взметнулись языки пламени. Мадам Грозенберри была права: Ксантус не убегал от огня, он сам его создавал.
– Стойте где стоите! – крикнул мальчик. – Не приближайтесь!
Мадам Грозенберри тепло улыбнулась, но не остановилась.
– Не бойся, милый, – проговорила она, – я не причиню тебе вреда.
– Вы, может, и нет, а я да! – предостерег ее Ксантус. – Держитесь от меня подальше или сгорите!
С каждым шагом мадам Грозенберри его страх возрастал. Огонь на его голове и плечах неистово полыхал, и язычки пламени уже перебрались на руки и туловище.
– Я не шучу! – выкрикнул он. – Я не контролирую огонь! Вы подвергаете себя опасности!
– Ксантус, тебе нечего бояться. Меня зовут мадам Грозенберри, и ты не причинишь мне вреда. Я такая же, как ты.
– Такая же, как я? – недоверчиво переспросил он. – Слушайте, я не знаю, что вы здесь делаете, но вы не можете быть похожей на меня! Пожалуйста, уходите, а то обгорите!
Чтобы убедить его в своей правоте, мадам Грозенберри подняла руки над головой, и неожиданно ее охватило ярко-фиолетовое пламя. И Бристал, сидящая в карете, и Ксантус не поверили глазам и изумленно раскрыли рты. Поскольку мальчик отвлекся и на секунду забыл о своем страхе, огонь на его теле погас. Добившись своего, мадам Грозенберри опустила руки, и фиолетовое пламя потухло, не оставив ни одной отметины ни на ее коже, ни на одежде.
– Я же говорила. Во мне тоже есть магия, и мы с тобой умеем делать то, чего не могут другие люди. И вызывать огонь – лишь малая часть твоих умений.
– Во мне… во мне есть магия? – пробормотал Ксантус.
– Конечно. – Мадам Грозенберри кивнула. – Отчего же еще ты можешь создавать огонь?
– Я думал, что проклят, – признался он.
– Совершенно естественно испытывать страх и смущение. Мало кто в нашем мире по-настоящему понимает магию. Уверена, тебе не раз говорили, насколько это отвратительное и богомерзкое занятие, но это неправда. Ты наделен очень могущественным даром, пусть даже сейчас ты так не считаешь.
Ксантус покачал головой и попятился от мадам Грозенберри.
– Вы ошибаетесь. Я ничем не наделен, я ходячее бедствие! Меня нужно остановить!
– И ты думаешь, что в Междулесье найдешь помощь? – спросила мадам Грозенберри.
– О чем это вы? Я иду не в Междулесье.
– Тогда куда ты направляешься?
– К Северо-западному озеру! Я привяжу к ногам камни и утоплюсь, чтобы не принести еще больше бед!
Признавшись в задуманном, Ксантус рухнул на колени и начал всхлипывать, но вместо слез из его глаз посыпались искры. Мадам Грозенберри и Бристал было больно смотреть на его терзания. Фея присела рядом с ним и погладила по плечу, стараясь утешить.
– Дорогой мой, это как-то чересчур, тебе не кажется?
– Но только так можно это прекратить! – воскликнул Ксантус. – Я не хочу больше никому навредить!
– Больше никому? Что ты под этим подразумеваешь? – поинтересовалась мадам Грозенберри. – Ты убежал из дома, потому что случилось что-то плохое?
– У меня больше нет дома, из которого можно было бы убежать, – плача, сказал он.
– Как же так? – спросила мадам Грозенберри.
Ксантус помотал головой.
– Я не могу вам рассказать. Вы подумаете, что я чудовище.
– Дорогой мой, я давно имею дело с магией и знаю, как бывает сложно поначалу. Несмотря на то что магия проистекает из добра внутри нас, порой мы не в силах контролировать способности, и тогда может случиться что-нибудь неприятное. Поэтому, если ты не нарочно причинил кому-то вред, ты не виноват. А теперь расскажи, пожалуйста, с самого начала, как ты здесь оказался.
Как и Бристал при первой встрече с мадам Грозенберри, Ксантус сразу почувствовал, что она добрая и ей можно довериться. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, и искры перестали вылетать из его глаз. Затем Ксантус сел прямо и рассказал о том, что не давало ему покоя.
– Думаю, я всегда знал, что этот день настанет. Моя мама умерла при родах. Повитуха сказала, дело в многочисленных ожогах, но она не могла объяснить, откуда они появились. Отец, должно быть, понял, что причиной был я: он отказывался брать меня на руки или дать мне имя. В конце концов повитуха назвала меня Ксантус – после рождения от меня исходило теплое желтое свечение, но через несколько дней оно исчезло.
– У многих с рождения проявляются магические признаки, – вставила мадам Грозенберри. – Мне очень жаль, что твои сопровождались такой потерей.
