Бинго меня не слышит.
Я снова взбираюсь с ногами на стул и продолжаю свою пламенную речь, обращённую к Эпику, только уже громче.
– КАКОВА НАША ПОЛИТИКА?
ВЕСТИ ВОЙНУ ПРОТИВ ЖЕСТОКОЙ ТИРАНИИ, СТРАШНЕЕ КОТОРОЙ НЕ БЫЛО ЗА ВСЮ МРАЧНУЮ ИСТОРИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ!
Эпик бухается на спину и чешет толстый зад.
– МЫ НЕ СДАДИМСЯ И НЕ ПРОИГРАЕМ! МЫ ПОЙДЁМ ДО КОНЦА!
Гудение внезапно прекращается, а я продолжаю орать во всю глотку:
– …МЫ БУДЕМ БИТЬСЯ ВО ФРАНЦИИ!
На террасу вкатывается моя двоюродная бабуля. На ногах у неё бум-бум-ролики.
– Будешь биться во Франции? – интересуется она.
– В этом доме можно хоть где-нибудь спрятаться от любопытных глаз и ушей? – раздражённо бурчу я.
– Если собираешься во Францию, я с тобой.
Я слезаю со стула.
– Это из речи Уинстона Черчилля
[5], я нашёл её, когда заперся в кабинете.
– Ты запирался в кабинете Густава?
– Черчилль как будто знал Трусню!
– Что ж, – решительно молвит тётя, – если ты против Трусни, значит, я сражаюсь на твоей стороне. – Она шумно почёсывает ногу. – А кто такая Трусня?
– Неважно, – говорю я. – И твоя помощь мне не нужна.
– Всегда полезно иметь союзников.
– К твоему сведению, у меня есть союзник весом в семьсот килограммов. Это свирепый хищник, внушающий страх, и в Арктике он на вершине пищевой цепочки.
В этот момент до моего слуха доносится жалобный визг и мимо меня с топотом проносится тот самый союзник.
Я оборачиваюсь к тётушке.
– Когда можешь приступить?
Глава 22. Река по имени Боб
С оценками по географии у меня проблемы.
Видимо, из-за ответов вроде этого:
Та же ерунда с английским. Миссис Келмсли, видите ли, не понравилось моё сочинение по книге «Лев, колдунья и платяной шкаф»:
Да и с математикой дела не лучше.
– Не понимаю, что происходит, – обращается ко мне мистер Дженкинс. Он специально задержал меня после уроков. – После отъезда мистера Крокуса ты вроде как вошёл в колею, верно?
А-а, Старикан Крокус! Бедняга был так сражён моим величием, что сбежал на тропический остров.
– До сих пор переживаешь по поводу конкурса на звание лучшего детектива? – участливо спрашивает мистер Дженкинс.
Я изображаю недоумение.
– Конкурса?
– Дело о пропавшем глобусе, – подсказывает учитель.
– А, вы про это. Нет, нет, нет.
– Но я слышал, ты расстроился из-за проигрыша, так?
– Из-за проигрыша? Мистер Дженкинс, я не проиграл. Да и победителя ещё не объявили.
– Согласен, «проиграл» – не совсем удачное слово. Я о том, что твой доклад не приняли.
– Понятно, – киваю я. – Вы имеете в виду Чудовищную Несправедливость.
– Пожалуй, что так.
Я щёлкаю костяшками пальцев.
– Поживёте на этой планете подольше, мистер Дженкинс, и сами начнёте понимать, что наш мир просто переполнен несправедливостью. Мы, детективы, видим это яснее, чем обычные люди.
– Вот как?
– Именно, мистер Дженкинс. Кругом сплошное жульничество и махинации.
– Не уверен, так ли это на самом деле, однако я рад, что ты не злишься.
– Великие сыщики не злятся, сэр. Они… – Я обрываю фразу.
– Тимми, они – что?
– Исправляют свои оценки, мистер Дженкинс. Прилагают все усилия, чтобы…
БУМ!
Меня бьёт по голове летающий конверт.
– Ложись! На землю! – кричу я Дженкинсу. – Нас атаковали!
Я кидаюсь на учителя, защищаю его своим телом. Мы оба валимся на пол.
– Должно быть, снаряд влетел через окно! – определяю я.
– Будь добр, слезь с моей головы, – просит мистер Дженкинс.
– Сохраняйте спокойствие, – говорю я, слезаю с его головы и, присев на корточки, изучаю орудие нападения.
На лицевой стороне конверта никаких пометок.
Обернув руку концом шарфика, чтобы не оставить на поверхности отпечатков, я аккуратно переворачиваю конверт.
И надпись на обратной стороне ой как меня тревожит.
Глава 23. Письмо-обманка
– Определённо, это дело рук наёмного убийцы, – говорю я тётушке. – Но кто же он?
Тётя изучает подозрительный конверт. Тот самый, с сердечками.
– Внутри что-нибудь было? – спрашивает она.
