– Как «что сказать»? Я собираюсь принять участие в конкурсе. Где все остальные?
– Мои часы, Тимми! – стонет Ролло.
– Заткнись, дружище, – прошу я.
– Все уже ушли, – отвечает секретарша.
– Ушли? Они что, пришли раньше?
– Да, то есть нет. Не раньше.
– Ничего не понимаю.
Мэрилин опускается передо мной на корточки. Теперь наши глаза на одном уровне.
– Тимми, – сообщает она, – сейчас десять минут второго.
У меня начинает дёргаться левый глаз. Потом правый.
– Ложь и измышления! – восклицаю я. – Пять минут назад было двенадцать тридцать.
Ролло вскидывает руку с часами. Я гляжу на Ролло.
– Должно быть, остановились, – виновато произносит он, постучав по циферблату.
Кровь стучит у меня в висках. Я резко разворачиваюсь к Мэрилин и в бешенстве кричу:
– Этого не может быть! Да я прямо сейчас раскрою тайну глобуса!
– Тимми, ничего не поделаешь, – мягко возражает Мэрилин. – Условия одинаковы для всех.
– Глобус стянула уборщица! Или завуч!
На секретаршу мои крики не действуют.
– Мне жаль, Тимми. Отпущенное время вышло.
– Вы сами его спёрли! Нет, это Ролло! Директорская жена!
В окошке, отделяющем приёмную от кабинета, поднимаются жалюзи, и за стеклом я вижу директора Скримшо.
– Измените ваши дурацкие правила! – воплю я.
Скримшо жестом показывает на часы и пожимает плечами.
– Вы ведь можете!
Он качает головой.
– Каких-то несчастных десять минут!
– Сожалею, – беззвучно произносит директор.
Я прищуриваю взор.
– Кого вы боитесь? Инспектора? Или мэра? у меня есть связи! Мы их прищучим!
Я принимаюсь молотить кулаком в толстое стекло, уронив на пол Знамя Величия. Оно больше не отражается в окошке, и теперь я могу всмотреться в глубь кабинета.
Напротив директорского стола стоит стул. На стуле кто-то сидит. И довольно ухмыляется. Это…
– Жульничество! – во всё горло ору я. – Махинации!
Глава 17. Гибель Вселенной
– Сроки есть сроки, Тимми, – говорит мама. – Уверена, что Коррина Коррина тут ни при чём. Мало ли, по какой причине она зашла к директору. И разве кому-то лучше от того, что ты заперся в кабинете дяди Густава?
– Это не кабинет, – отвечаю я.
– А что же?
– Бюро претензий.
Прежде чем мама успевает открыть рот, я просовываю под дверь Претензионную карточку № 1.
– Что это? – недоумевает она.
– Прочти, – глухо отзываюсь я из-за двери.
– Я торопилась на собеседование! Поэтому попросила тётю разбудить тебя.
– Я легко бы проснулся сам, если бы кое-кто не накормил меня на ночь сахарным печеньем и не заставил полночи бодрствовать.
– Так это я во всём виновата?
Я просовываю по дверь Претензионную карточку № 2.
– А тётушка чем тебе не угодила? Без неё ты вообще не добрался бы до школы, после того как опоздал на автобус. Она не виновата, что машина сломалась.
Я отправляю маме карточку № 3.
– Послушай, это уж совсем нелепость какая-то, – начинает сердиться мама. – Глупее ничего не придумал?
Я сую под дверь следующую карточку.
– Понятно. Это всё?
– Нет, не всё.
– А, ну да, – вздыхает мама. – Ты же ещё не предъявил претензию тётиному попугаю.
Я задумываюсь. В чём можно обвинить Торпеду Боба?
– Нет, речь не о нём. Речь о колобке.
– Ролло? Твой лучший друг тоже провинился?
– Пятёрка за сообразительность, – говорю я. – У него неисправные часы. И это не считая прочих недостатков.
– Замечательно, – говорит мама. – Давай мне карточку.
Но я не могу. Поэтому открываю дверь.
– Вся пачка не пролезет: слишком толстая.
Глава 18. Голова на плечах
Я понимаю, что если намерен двигаться дальше, как и полагается настоящему профессионалу, то сначала должен оценить прошлое трезвым взглядом.
Признать, что во всех моих бедах виноваты окружающие, и предъявить им претензии.
Но я пока не закончил подсчёт.
Есть ещё один тип, который подвёл меня. Это из-за его лжи я сломал ногу и не сумел добраться до школы вовремя.
Я еду к нему, чтобы предъявить обвинения лично, и кричу, не сдерживая эмоций:
– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, КАРЛ КОБАЛИНСКИ!
Правда, теперь Карл без головы. Поэтому скульптурная композиция смотрится немного странно.
