— Мы все уже продумали и готовим грандиозный праздник. Вы знаете, что совсем скоро у адмирала день рожденья? Мы отпразднуем его так, что Неаполь надолго запомнит!
Гамильтон почувствовал, что придется раскрывать кошелек если его супруга бралась за праздник, то это выливалось в грандиозные траты. Но сейчас не хотелось жалеть денег, ведь они предназначались для двоих, кого Гамильтон любил больше всех — Эммы и Нельсона. Чтобы праздник, который Она устраивает для Него, удался, муж готов щедро платить.
Эмма и не сомневалась, ведь это лорд помогал ей сочинять письма герою Англии, это он предложил пригласить английские корабли зайти в Неаполь якобы для починки перед возвращением на родину.
— Я не о празднике. Присядь на минутку.
Она села, но лишь на краешек кресла, словно говоря: мне некогда!
— Я хочу напомнить тебе, что адмирал болен, что он искалечен…
— Помню, помню! Ты хочешь сказать, что ему тяжело будет вынести длительный праздник? Не беспокойся, мы все продумали, возможно, сначала он отдохнет.
— Я не о том. Ты помнишь, что у Нельсона нет правой руки?
Эммы стала серьезной:
— Помню. Но почему ты говоришь об этом?
— И правого глаза…
— Да.
— Я просто хочу, чтобы это не явилось для тебя неожиданностью и не привело к неловкой ситуации.
Представь, как было бы тяжело Нельсону, схватись ты за его пустой рукав…
Губы Эммы задрожали, на глазах выступили слезы.
— Спасибо, дорогой. Я буду помнить об этом. Только не говори, что все эти увечья сделали его уродом, не во внешности красота или уродство, а в душе. Он мужественный, неустрашимый, он герой, а потому красив!
Гамильтон от души поцеловал сидевшую жену в лоб:
— Я рад, что ты так думаешь. Напомни об этом и королевской чете, чтобы не вышло неприятной заминки.
— Да, дорогой…
Организованные в честь героя Нила праздники затмили все виденное неаполитанцами до сих пор.
Правда, началось все с болезни Нельсона, тот слишком много сил потратил на победу и вообще на события последних лет. Прибыв в Неаполь, он просто свалился. И если, поднявшись на борт его корабля, леди Гамильтон весьма картинно свалилась в единственную руку героя, то теперь он уже не картинно упал на ее руки.
Эмма всегда была прекрасной сиделкой, выхаживая то и дело болевшего желтухой или прочей гадостью мужа, она научилась быть ласковой и твердой одновременно. Их с миссис Кэдоган не испугала культя Нельсона, его страшные швы на голове, его многочисленные шрамы, слепой глаз… Мать и дочь выхаживали героя, словно собственного ребенка.
И выходили.
Гамильтон, у которого уважение к Нельсону поднялось до небес, помогал, чем мог. Но мог он мало, основная забота о чуть живом адмирале легла на руки Эммы.
А потом победу праздновали с истинным размахом, правда, стоившим лорду Гамильтону огромных денег, но он не жалел, ради Нельсона не жалко.
Череда бесконечных праздников и восхвалений сильно утомляла не слишком крепкого физически Нельсона, он снова заболевал, Эмма снова укладывала его в постель и заботилась о больном.
Но французы быстро доказали, что Наполеон и погибший флот — это еще не все, они возобновили наступление на север Италии.
Королева была в ужасе, она мысленно уже прикидывала, где ее враги поставят гильотину! Нельсон уже пришел в себя, подлечился, но что он мог? Король Фердинанд, воодушевленный победами англичан на море, храбро выступил на север, чтобы защитить Рим, быстро понял, что это не удастся, и уже совсем не храбро, переодевшись в крестьянское платье, унес ноги домой, бросив на произвол судьбы приведенную разношерстную армию.
Пока покинутая королем армия пыталась хоть как — то сопротивляться, Его Величество в отчаянии придумывал, как бежать. Куда — вопроса не возникало. Королевство недаром называлось Королевством Обеих Сицилии́, потому что имело две столицы — вторую, Палермо, на острове Сицилия. Вторая столица готова принять королевскую семью, только вот сразу возникли проблемы… Оказалось, что решить их никто, кроме леди Гамильтон и адмирала Нельсона, не способен!
О, это были поистине благословенные времена! Опасность? Ерунда, она только разжигала кровь, Эмма чувствовала себя хорошо, как никогда. Энергичная, бесстрашная, ни на мгновение не потерявшая голову и способность спокойно мыслить, леди Гамильтон подавала пример всем остальным.
Эмма из тех людей, которые показывают свои лучшие качества именно в минуты смертельной опасности. Когда у других прерывается от ужаса дыхание, тело перестает подчиняться, а голова соображать, у таких, как Эмма, все наоборот, обычно рассеянный мозг начинает работать четко и ясно, волнение проходит само по себе, неведомо откуда появляется собранность и способность логично рассуждать. Среди сумасшествия королевского дома в те дни спокойной оставалась только леди Гамильтон.
Они же под защитой героя Нила!
Но можно сколько угодно делать вид, что все прекрасно, положение от этого лучше не становилось. Французская армия была уже рядом, удержать Неаполь не представлялось возможным, следовало попросту уносить ноги. Однако горожане не собирались выпускать из Неаполя ни королевскую семью, ни англичан, прекрасно понимая, что если король оставит их, то французы тут же войдут в город.
Когда прошел слух, что Его Величество намерен покинуть Неаполь, как покинул расположение войск под Римом, беднота окружила дворец с требованием немедленно показаться. Пришлось выйти. Жителям Неаполя было наплевать на Марию-Шарлотту многочисленных отпрысков, но король должен быть во дворце!
Мария-Шарлотта обливала слезами платье Эммы, с ужасом шепча:
— Что они делают, что делают?
Ей казалось, что в случае взятия французами Неаполя судьба несчастной Марии-Антуанетты (ее сестры) ждет и ее саму! Быть обезглавленной гильотиной, когда жизнь так хороша?! О нет!
— Успокойтесь, Ваше Величество. Адмирал Нельсон вывезет нас на своих кораблях.
— Но как, как мы на них попадем?!
Вопрос логичный, хотя и весьма истеричный. Английские суда — вон они, в заливе, но добраться невозможно. Нельзя просто выйти и прогуляться к молу или набережной, чтобы сесть в лодки якобы для любования видами Неаполя со стороны, — никто не пустит, перед дворцом постоянно толпа горожан.
Прочитай она это в книге, подивилась бы выдумке автора. Для полного соответствия авантюрным романам не хватало только перестрелки, остального с лихвой.
— Леди, — Пино обратился не к королеве, а к Эмме, — можно кое-что сказать вам?
— Да, Пино.
Он зашептал почти на ухо:
— Из дворца есть потайной ход прямо на берег. Мы в детстве однажды ходили туда. Я не уверен, что там все в порядке, но можно посмотреть.
