– Вот, сэр, пожалуйста.
– Благодарю, Макнотон.
Замечательно было знать, что с этого момента за всю поездку Макнотон больше не заговорит, если не обратиться к нему. Эдвард наслаждался молчанием: можно спокойно почитать газету, можно вздремнуть, если захочется, или попытаться осмыслить переплет, в который они попали.
Сегодня он вез Диане дурные вести и должен был придумать, как бы получше сообщить их. Она как раз переживала климакс – он понятия не имел, что это такое. И только теперь сообразил, что у Вилли он тоже наверняка был, но она об этом ни словом не упоминала.
Обычно о таких вещах мало что говорят, если говорят вообще. Так или иначе, у Дианы открылась склонность к приступам плача, к бессмысленным спорам или к обвинению его в дурацких мелких провинностях вроде потери оторвавшихся от пиджака пуговиц или неспособности подстрелить пару куропаток на субботней охоте. А в промежутках между припадками уныния и агрессии она так часто извинялась и вела себя так униженно, что вынести это ему было еще труднее.
Но сегодня он испытал шок. Точнее, сразу два шока.
Обычно он редко просматривал свои банковские выписки, но в этот раз обратил внимание на обилие текста красными чернилами, относящегося к двум последним месяцам, и позвонил в банк. После небольшой заминки его переключили со старшего кассира на управляющего. И тот объяснил, что он берет из банка больше денег, чем выплачивают ему в качестве жалованья.
– Именно поэтому я еще несколько лет назад отдал вам распоряжение пополнять этот счет с моего сберегательного счета.
– Да, мистер Казалет, но и на нем уже ничего не осталось – самое меньшее полгода назад. Собственно говоря, я как раз диктую письмо с адресованной вам просьбой приехать ко мне по этому поводу.
В разговоре возникла пауза: Эдвард пытался осознать потрясение.
– Не знаю, что можно предпринять.
– Возможно, нам удастся найти какое-нибудь решение. К примеру, вы могли бы выписать закладную на ваш загородный дом.
– Но я не желаю!
– Ну что ж, есть и другие пути, но нам обязательно надо обсудить их. Так, как сейчас, продолжаться не может. Вас устроит встреча сегодня в три?
Встреча ничем его не порадовала. В качестве «других путей» ему было предложено запросить у компании бонус – увы, довольно крупный, который, как он знал, компания не могла себе позволить, – но в противном случае ссуда под залог Парк-Хауса оставалась единственным выходом.
Тогда Эдвард поднял вопрос о преобразовании компании; его брат наконец согласился, что это, возможно, лучшее из решений.
Иэн Маллинсон покачал головой.
– Для осуществления подобных преобразований потребуется года два, и боюсь, с этим решением вы уже опоздали. Вам понадобился бы для этой цели процветающий бизнес с репутацией прибыльного, а я с прискорбием вынужден констатировать, что к вашей компании это уже не относится.
– У нас есть крупные активы, то есть недвижимость. Что, если мы продадим некоторые из них?
– В таком случае у вас останется еще меньше приманок для потенциальных акционеров.
И в заключение он предложил Эдварду уйти, обдумать ситуацию и обсудить ее с мистером Хью.
Это и был второй шок. Эдвард потратил весь свой капитал на Диану: дом обошелся недешево, она потратила уйму денег на отделку и обстановку. Не говоря уже об отдыхе – вроде того, во Франции, где ему приходилось платить за всех, в том числе за ее родственников. Она полагала, что он намного богаче, чем на самом деле, и он из какой-то дурацкой гордыни ни разу не попытался переубедить ее. Если бы им приходилось жить на его жалованье, вышло бы существенно экономнее. Черт бы побрал Хью. Если бы не его упрямство, сейчас все они могли быть уже гораздо состоятельнее, вся их семья, ведь все акции принадлежали им.
Слава богу, за Вилли ему незачем беспокоиться. Если не считать нескольких акций, ее алименты заморожены настолько надежно, что даже если компания обанкротится, эти средства останутся нетронутыми. Так он впервые произнес про себя злополучное слово, и на него накатила дурнота. Что, черт возьми, ему теперь делать? Что делать им всем?
Что ж, придется прежде всего выдержать разговор с Дианой. Предупредить ее, что дела очень плохи – и начать с того, что о катании на лыжах в Швейцарии теперь не может быть и речи…
* * *
– Ты так поздно, что я уже начала беспокоиться.
– В пятницу всегда пробки. – То же самое он говорил почти каждую пятницу.
Она поцеловала его в щеку, а затем, взяв за руку, повела в гостиную.
– Боюсь, мартини получатся немного водянистыми, ведь лед уже наверняка растаял.
– Подлей еще джину и, пожалуй, добавь еще немного льда. – Эдвард закрыл глаза. В этой комнате с ее низкими лампами, шторами из желтого дамаста и не слишком жарким огнем в дровяном камине сильно пахло фрезиями. При всей своей любви к садоводству Диана настаивала на желании приобретать цветы в местном магазине, где имела счет постоянного покупателя.
– Один разбавленный мартини. Бедняжка, судя по твоему виду, у тебя выдался тяжкий день. В банке побывал?
– Побывал. Увы, вести скверные. Больше никаких ссуд они предоставлять не намерены.
– Возмутительно, и это после того, как вся семья была их клиентами долгие годы! Ну что ж, просто затянем потуже пояса – верно, дорогой? Согласись, что хозяйка я отличная. Нам всегда на все хватает денег, правильно?
Тут все и случилось. В этот момент он и объяснил ей, что до сих пор они жили не только на его жалованье, но и восполняли нехватку средств основным капиталом.
– …и сегодня выяснилось, что он весь истрачен. Мало того, я задолжал им тысячи фунтов.
Пауза была исполнена смысла. Затем Диана с расстановкой произнесла:
– Не много же у тебя было с самого начала.
Эта оценка, во многом напоминающая предисловие к критике, вызвала у него такое ощущение, словно за шиворот бросили кубик льда. На мгновение показалось, будто все было зря. В неловкой попытке бравады он отозвался со смехом:
– К сожалению, если ты вышла за меня ради денег, то здорово просчиталась.
Последовала еще одна, довольно гнетущая пауза. А потом она взорвалась:
– Как ты можешь говорить такие гадости? Можно подумать, я когда-нибудь творила подобное! Да я даже в мыслях этой мерзости не держала и уж тем более не делала!
– Диана, я же просто пошутил – пытался пошутить. Я потратил эти деньги на тебя! Этот дом стоил дороже, чем прежний лондонский, который мы продали. Потом ты захотела обставить его, и это обошлось недешево, но я не желал отказывать тебе ни в чем. Да еще отдых во Франции вышел куда дороже, чем я предполагал. Вот все и сложилось. Но до сегодняшнего дня я понятия не имел, что мы потратили так много. Прямо как гром среди ясного неба. Это я виноват, я знаю, но если мы во всем разберемся и постараемся жить на мое жалованье, я сумею уладить вопрос с банком и верну им долг.
