– Вы не против, если я побуду здесь, или вы хотите осмотреть ее в мое отсутствие?
– Это решать пациентке. Я не возражаю.
Сид сидела в постели, мелкими глотками попивая чай с лимоном. Ломтики тоста, принесенные вместе с ним, остались нетронутыми. Она заметно исхудала с тех пор, как он в прошлый раз видел ее: округлое от природы лицо стало костистым, уменьшилось в размерах, под глазами густо темнели тени. Почти все волосы выпали – несколько уцелевших клочков только привлекали внимание к голому черепу. В этом зрелище чувствовался некий трогательный пафос, какой обычно ассоциируется с клоунами.
Рейчел спросила у Сид, можно ли ей остаться, и Сид ответила, что можно.
Врач приступил к обычному осмотру. У нее поднялась температура, это было сразу видно, а в остальном он убедился, что заведенный порядок служит неявным утешением неизлечимо больным пациентам – дает им проблеск надежды на выздоровление, помогающий в последние мучительные недели. В конце осмотра он объяснил, что назначит ей морфий от болей и еще один препарат против тошноты.
– Но пообещайте, что постараетесь побольше есть – вам надо поддерживать силы. Вечером я вернусь и сделаю вам еще инъекцию.
– Возможно, она захочет остаться в постели и как следует выспаться, – перед уходом сказал он Рейчел. – И вам не помешало бы последовать ее примеру.
К тому времени как она поручила Тонбриджу съездить в Бэттл за прописанным лекарством и вернулась наверх, Сид уже уснула. Рейчел попросила Айлин следить за огнем в маленькой столовой, а затем ушла к себе, потому что ее комната была ближайшей к комнате Сид; у нее ныла спина, она решила прилечь в постель – ненадолго, только чтобы немного отдохнуть, – и почти сразу тоже заснула.
* * *
– Ну, если я что и скажу, так лишь одно: никогда еще не видывала такого Рождества, как это, – миссис Тонбридж набрасывалась на пласт слоеного теста с яростным рвением, резала сливочное масло кубиками, разбрасывала их по раскатанному тесту, сворачивала его и снова раскатывала. Тонбридж обожал сладкие пирожки, а она славилась своей выпечкой. Два кусочка приготовленной на пару рыбки и картофельное пюре к ним едва ли могли считаться доказательством ее кулинарного таланта.
– В доме все время так тихо, – согласилась Айлин. Она стояла на стуле, развешивая бумажные гирлянды, которые сама сделала, так как мисс Рейчел сказала, что в маленькой столовой не желает их видеть. За окном начинался снег: крупные снежинки нехотя наталкивались на оконные стекла и таяли. – Как обидно – снег на Рождество есть, а детей в доме нет.
– Вы бы, девушка, чистили скорее картошку, а не рассуждали о том, что вас не касается, – она перевязывала рульку с беконом им на обед. – А еще мне нужны сельдерей, морковь и лук из кладовки.
Помыкает мной, как судомойкой, недовольно думала Айлин. В свои без малого пятьдесят она едва ли могла считаться девушкой. Однако она слезла со стула и принялась делать, что было велено.
Ко второму завтраку и одиннадцати часам у миссис Тонбридж поднялось настроение. Она раскатала тесто, нарубила петрушку, сделала соус для рульки, а теперь сидела за столом напротив Айлин, обе пили крепкий чай и доедали овсяное печенье.
– Тонбридж к чаю не поспеет. Одно про него скажу: за покупками его посылать все равно что за смертью, а список у него ого-го какой. Знаете, а ваши украшения удались на славу. – Она спустила засученные рукава по пухлым белым рукам и энергично протерла очки углом фартука.
– Сходили бы вы к мисс Рейчел, узнали, когда подавать ей обед.
* * *
Рейчел проснулась, как от толчка и увидела, что Айлин стоит в дверях, бубня голосом, который Рейчел в разговорах с Сид называла «обреченным»:
– Вы уж меня извините, ради бога, что потревожила, но миссис Тонбридж просила узнать, когда вы желаете обедать.
– А который теперь час? А, без четверти двенадцать. Пожалуй, в половине второго, Айлин. В маленькой столовой достаточно тепло?
Айлин ответила, что да, и Рейчел попросила ее подождать минутку, пока она узнает, не хочет ли Сид встать.
Сид сидела в постели и выглядела гораздо свежее.
– Я так чудесно выспалась, боль почти прошла. Разумеется, я хочу встать.
* * *
Обед прошел гораздо бодрее, чем обычно в последнее время. Сид съела не меньше половины своей порции, затем они вместе разгадали кроссворд. Но минут через двадцать она виновато призналась, что ее, к сожалению, сейчас вырвет. Рейчел подала ей тазик, который держала под рукой специально для такой цели, и принесла полотенце.
– Это я виновата, дорогая. Совсем забыла дать тебе таблетки от тошноты. Пожалуйста, прости меня. – Когда при Рейчел кого-то рвало, раньше ей казалось, что и ее сейчас вырвет, но постепенно она привыкла и теперь устраняла последствия безо всякой брезгливости. – Тебе надо выпивать по одной таблетке за полчаса до каждого приема пищи. Скверная из меня сиделка.
– Для меня ты лучшая сиделка в мире.
– Может, приляжешь на диван, и мы продолжим «Эмму»? – Она уже выяснила, что Сид нравится, когда ей читают вслух, и Остин оказалась отличным выбором.
– Да, я бы с удовольствием.
Рейчел устроила ее на диване, подложила под голову подушку, укутала одеялом постоянно мерзнущие ноги.
– Мы дошли до визита, который нанесла Эмме несносная миссис Элтон.
Но после нескольких минут чтения она заметила, что Сид беспокойно ерзает, словно никак не может улечься удобно.
– Болит?
– Да, спина. Снова началось. Не очень сильно.
– Хочешь чаю с лимоном?
– Да. Только сначала мою прежнюю таблетку. Прямо сейчас, – раздраженно добавила она. Рейчел принесла лекарство и ушла на кухню сказать насчет чая.
Когда она вернулась с чашкой, Сид сидела на диване.
– Извини, я сорвалась.
– Ничего страшного. Таблетка помогает?
– Да, слегка. Чай пока слишком горячий. Знаешь, я хочу поговорить с тобой – серьезно поговорить. Дай мне руку.
У нее упало сердце. Она понимала, что Сид заведет разговор о смерти – незадолго до Рождества они прекратили их и до сих пор не возобновляли. Все это время смерть лежала между ними, как меч. Обе знали, что он здесь, но обеим, хоть и по-разному, казалось, что, отказываясь признать его присутствие, они каким-то образом противостоят его действию: Рейчел – потому, что думать о будущем было невыносимо, а Сид – потому, что с ума сходила от тревоги, не зная, как Рейчел выдержит удар.
– Дорогая моя, ты ведь знаешь, что я умру, и скорее раньше, чем позже. Я хочу поговорить о тебе, потому что сейчас меня печалит лишь одно: что будет с тобой. Мне кажется, тебе не следует оставаться в этом доме. Думаю, ты должна перебраться в Лондон. Я завещала тебе мой дом – на случай, если ты захочешь там жить. Если нет, продай его и выбери жилье где-нибудь в другом месте. Я считаю, что тебе надо найти какое-нибудь дело для себя. Ты стремишься помогать людям, вот и найди способ заниматься благотворительностью – например, в пользу детей, ты же любишь их и всегда любила. Вспомни «Приют малышей». – Ей не хватило дыхания, она потянулась за своей чашкой с чаем.
