Вилли приняла приглашение с глубокой признательностью: это будет настоящий праздник для Роланда, а если у мисс Миллимент выдастся удачный день, то и для нее тоже.
Мисс Миллимент. Она начинала внушать серьезную тревогу. Не доставляла хлопот, пока была в своем уме – порой становилась чуточку забывчивой, но это естественно в ее возрасте. Однако пребыванием в своем уме она не ограничивалась, и последствия этих явлений оказывались совершенно непредсказуемыми. Почти всегда они заключались в какой-либо деятельности – встать в три часа утра, взяться готовить себе завтрак, залить убежавшим молоком всю плиту и сжечь кастрюльку: «Ох, Виола, я так хотела дать вам возможность понежиться в постели в выходные». В том или ином виде это повторялось уже не раз. Однажды она незаметно ускользнула из дома, и Вилли нашла ее на Эбби-роуд под проливным дождем, в одной ночной рубашке: «Ох, Виола, мне просто понадобилось кое-куда, но видите ли, я не вполне уверена, где это. Боюсь, как бы не опоздать». Она цеплялась за Вилли, ее жиденькая серая косица мокла под дождем, очки скособочились, с подола плотной серой фланелевой рубашки вода струйками стекала под ноги. Вечер только начинался, улица была пуста, если не считать нескольких прохожих, спешащих укрыться от дождя.
Вилли медленно повела ее домой – под ее всхлипы и извинения, но сквозь ее замешательство проступал неподдельный страх и даже ужас, поэтому Вилли всеми силами старалась мягко успокоить ее.
Дома она помогла мисс Миллимент сменить ночную рубашку, убедила ее надеть ночную кофту, пятно от яичницы-болтуньи на которой засохло и покрылось противной коркой, устроила ее в постели сразу с двумя грелками, наконец принесла ей кружку какао и присела рядом, пока она пила…
– Виолочка, дорогая, я должна кое в чем признаться, – она пристально смотрела на Вилли. – Боюсь, с недавних пор я стала весьма забывчивой.
– Ну что ж, дорогая мисс Миллимент, думаю, всем нам свойственно с возрастом что-нибудь да забывать. Лучше всего было бы не тревожиться об этом.
Мисс Миллимент помолчала, а потом сказала будто самой себе:
– И вправду лучше.
Но позднее, спустя долгое время после того, как мисс Миллимент уснула, Вилли все лежала в постели без сна и тревожилась. Предлагая гувернантке жилье, она не предвидела, что с возрастом та впадет в деменцию и потребует особой заботы, а теперь осознала, что такой исход для мисс Миллимент весьма вероятен. Придется постоянно держать входную дверь запертой, прятать спички и зажигалки во избежание пожара в кухне, и… что еще? Вскоре будет уже неблагоразумно вообще оставлять ее одну. Но тяжелее всего наверняка окажется терпеть угрызения совести и тревогу при каждом выходе из дома. А она собиралась сводить Роланда на «Мост через реку Квай» – новый фильм с Алеком Гиннессом, а потом – поужинать в одном из китайских ресторанов Сохо в качестве подарка на Рождество. Еще одним подарком должен был стать для него обед у Зоуи. Но заполнить требовалось не меньше трех недель, а она ни в коем случае не желала, чтобы он скучал. Он неизменно держался вежливо и отстраненно, но предыдущие рождественские праздники явно нагнали на него тоску: застолье с жареной курицей (индейка на троих – немыслимо), мизерным рождественским пудингом и сладкими пирожками, затем – коробка хлопушек, в которых ни разу не попалось ничего стоящего, речь королевы по радио и перспектива играть с ней, Вилли, в карты до самого чая… На родных надежды мало. Тедди и Луиза навестят его только из чувства долга, она точно знала, хоть Тедди всегда скрывал это старательнее, чем Луиза. Рядом с Роландом они чувствовали себя скованно и, в сущности, даже не пытались подружиться с ним, а Лидия вечно уезжала куда-нибудь на гастроли с рождественским представлением. Пожалуй, надо бы съездить проведать ее, подумала Вилли, но тут поняла, что, разумеется, мисс Миллимент нельзя так надолго оставлять одну. А поездка в Нортгемптон и представление займут целый день.
И на нее сразу накатил один из периодических приступов ярости. Какого черта Джессика не принимает ни малейшего участия в заботах о мисс Миллимент, которая, между прочим, была и ее гувернанткой? В то время как она, Вилли, прошла через унижение разводом и бедностью, Джессике и Реймонду досталась в наследство недвижимость и немалая часть состояния его тетушки. Недавно они купили виллу в Коста-дель-Соль, куда уезжали чуть ли не на всю зиму, в итоге Джессика была избавлена от любого общения с сестрой на Рождество. Но ей и прежде удавалось успешно уклоняться от исполнения «гувернантского долга», как она это называла.
– Я пришла к убеждению, что не очень-то умею ладить со стариками, – заявила она в один из своих редких визитов с таким видом, будто вопрос на этом был исчерпан. – А ты так чудесно с ней общаешься – будет гораздо лучше, если она останется с тобой.
– Поставим в этом году маленькую елочку? – спросила она у Роланда на обратном пути с вокзала.
– Я не против, – вежливо ответил он.
Все эти годы она выбирала маленькие елочки, украшала их одними и теми же старыми игрушками и крошечными свечками (они гораздо симпатичнее электрических лампочек), раскладывала под ней подарки, всегда обставляя их раздачу как небольшую церемонию перед обедом. А он «не против»! Больше никаких елочек, решила она теперь, прежде чем наконец уснула.
Фейкенемы и Лестрейнджи
– Я подумала, лучше просто сказать им, кто где спит, чтобы не было никаких споров.
Полли все устроила прекрасно, думала Клэри. Гарриет положили в большой детской вместе с близнецами, Элайзой и Джейн; Берти – вместе с Эндрю. Спенсер проводил ночи в гардеробной Джералда, по соседству с комнатой родителей. Удивительно, но против такого размещения никто не возражал. Лестрейнджи прибыли как раз к позднему чаю в кухне под руководством няни – чаю, который начался с куска хлеба с маслом, лишь после которого было разрешено перейти к сандвичам с джемом и кексу. Несмотря на жалобы, что в машине их укачало, Берти и Гарриет, по их словам, умирали с голоду. Однако из тошноты получилась увлекательная тема для беседы.
– А меня никогда не тошнило. На что это похоже? – спросил Эндрю.
Гарриет задумалась.
– Ну, как будто сначала набираешь полный рот воды, потом громко полоскаешь горло, а потом – фф-ррр! И всё брызжет во все стороны.
– А с виду оно какое?
– Как будто смешали яичницу-болтунью и овсянку. И ужасно воняет.
Элайза, которая была первой в классе по чтению, добавила:
– В газетах часто пишут, что люди умирают, потому что давятся собственной рвотой.
– А ты представь, как паршиво было бы подавиться чужой, – Джейн здорово удавалось парировать замечания сестры.
Няня, которая будто бы не замечала до сих пор, о чем говорят ее подопечные, и занималась кормлением Спенсера, вдруг спохватилась:
– Мисс, я же вам говорила: девочкам неприлично произносить такие слова, как «паршиво» или «погано». Надо сказать «ужасно».
– А в школе так все говорят, няня.
– Сейчас вы не в школе.
