– Мне все равно. Делайте как хотите.
Но ее слова стали для него подсказкой.
– Я имел в виду, что мог бы принести еще, – объяснил он. – Где тут поблизости продают спиртное? Нет, правда, Арчи, я охотно схожу.
Арчи удалось убедить.
Пока он ходил, его не покидали мысли о том, что он не рассказал Клэри о самом важном в своей жизни, а потом – внезапная и, пожалуй, запоздалая догадка, – что и она тоже. Пьеса, которую, по ее словам, она пишет, увесистая слеза, упавшая на его пиджак, ее просьба не упоминать о пьесе в присутствии Арчи… У них что-то произошло. Она не сделала ни малейшей попытки привести себя в порядок, сменить обтрепанную зеленую рубашку, надеть не настолько замызганный передник, и встречала явным недовольством все обращенные к ней слова Арчи. Должно быть, у них супружеская размолвка. А вот у него с прекрасной милой Джулс ничего подобного не будет. В конце концов он выбрал две бутылки шампанского и торопливо зашагал обратно в сумерках, сменяющихся темнотой, и по возвращении застал гораздо более жизнерадостную сцену.
Арчи накрывал на стол, Клэри жарила рыбные котлетки; вина они не пили – «ждали тебя», дети показывали отцу сделанный Гарриет рисунок дома из грушевых семечек. Его пиджак висел на сушилке.
– Все, что только смогла, – объявила Клэри, и Арчи добавил:
– Она подняла ворс своей зубной щеткой.
Шампанское было встречено с удовольствием и даже с восхищением.
– А я думал, его пьют только на свадьбах, – сказал Берти. – Можно нам немножко?
– По глотку можно, – согласился Арчи.
– По крошечному глоточку, – поправила Клэри и начала раскладывать еду.
– А мне нужен очень большой глоток, даже несколько, потому что сразу и не поймешь, нравится оно мне или нет.
– Получишь, сколько сказано.
Невилл откупорил зашипевшую бутылку и быстро наполнил шампанским бокал, который Арчи подставил ему.
– Дым выходит! – воскликнула Гарриет.
Когда оба отпили по глоточку, она сказала, что слишком колется, а Берти – что ему ужасно понравилось.
– А вы разве не будете ужинать с нами?
– Сначала мы выпьем. А вы и так ужинаете позже обычного. Доедайте, а то не получите сюрприз от дяди Невилла.
– Морковку тоже, Берти, – немного погодя велела Клэри.
– Мам, я же тебе говорю и говорю, что к морковке я вообще равнодушен. Не вижу в ней смысла.
– Смысл в том, что она оранжевая, – благодушно подсказала Гарриет. Свою морковку она мелко резала и смешивала с картофельным пюре. Рыбные котлетки были умяты в мгновение ока.
Круглым леденцам они обрадовались. Гарриет никогда о таких не слышала, а Берти сказал, что один мальчик приносил в школу такой и давал лучшим друзьям досасывать, пока не сменится цвет.
– Но потом один глупый мальчишка дососал его до зеленого и чуть не проглотил, и только когда его перевернули вверх ногами и постучали по спине, леденец выскочил.
– Так, никто из вас ни с кем делиться леденцами не будет. Храните их дома. Дососете до одного цвета каждый – и спать.
– У нее сегодня решительное настроение, – сказала Гарриет. – И вообще, мама, мне бы в голову не пришло делиться с кем-нибудь леденцом. По-моему, это противно.
– Вот именно, – Арчи поднялся. – А теперь идите, и чтобы через пять минут, когда я зайду, оба были в постели, и зубы уже вычистили, и так далее. Пожелайте всем спокойной ночи и марш к себе.
Они послушно удалились, как было велено.
В кухне воцарилась такая тишина, что стало слышно, как капает вода из холодного крана. Невилл откупорил вторую бутылку, Клэри принялась раскладывать по тарелкам их ужин. Тем временем Арчи подошел к ней, осторожно развязал тесемки ее грязного передника, обнял ее и поцеловал сзади в шею. Она с улыбкой обернулась:
– Ну и по какому поводу ты на этот раз подлизываешься?
– Чтобы мне досталось больше котлеток, конечно.
Невиллу, глаз у которого был зорким и наметанным, когда он этого хотел, в ту минуту показалось, что от него ничто не ускользнуло. Они из-за чего-то поссорились, но, похоже, уже помирились. Его одолевал голод.
Арчи с ответственным видом направился наверх – «закупорить детей», как он выразился.
– Начнем?
– Конечно. Если мы так и будем пить на голодный желудок, нас скоро развезет.
Они ели в дружеском молчании.
Потом Клэри сказала:
– Чудесно будет в Венеции, правда? Туристы уже почти все разъехались, а погода еще хорошая.
Он пожал плечами:
– Беда в том, что когда я работаю, времени нет больше ни на что. Начинаешь практически на рассвете, и затягивается это на весь день – то в одном месте, то в другом, делаешь кадры, которые не годятся, потому что на них плохо видна одежда, и все приходится переделывать, да еще костюмеры и гримеры поднимают шум из-за каждой дурацкой мелочи, а потом оказывается, что девчонки замерзли, надулись, хотят горячего кофе и наконец присесть.
После паузы Клэри заметила:
– А я охотно съездила бы в Венецию любым способом.
Вернулся Арчи; вид у него был замученный, складки по обе стороны от носа обозначились отчетливее.
– Улеглись?
– Ага. Пришлось пригрозить им Доктором Криминалом. Они хотят, чтобы ты зашла пожелать им спокойной ночи, дорогая.
– Доктор Криминал? Кто это?
– Злодей, который записывает все, что они натворили. На самом деле они его обожают. Он разгуливает по ночам и совершает злодейства.
– Ну что, Невилл, какого ты мнения о положении дел в мире? – спросил Арчи, когда Клэри ушла наверх.
Удивившись, он ответил:
– Да я вообще о нем почти не думаю. И потом, я же все равно ничего не могу сделать, какого бы ни был мнения. Но вообще, по-моему, вокруг мало что меняется, верно?
– Кое-что все же меняется, хоть и медленно. Взять хотя бы либерализацию закона о гомосексуализме, к примеру. Ты за него?
– А как же! Я за любую либерализацию.
– А своему члену парламента об этом говорил?
– Понятия не имею, кто он такой. Так что нет.
– Вот это ты и мог бы сделать.
– Слушай, Арчи, но что от этого изменится? От единственного человека? Только не говори мне, что если все будут поступать, как ты сказал, что-нибудь да изменится, потому что нет, не будут. – Ему казалось, что его нарочно заводят, в нем вскипело раздражение. К счастью, едва Арчи согласился с ним, вернулась Клэри, и он объявил, что ему пора. Свежевычищенный пиджак он надел, старый затолкал в сумку.
Клэри поцеловала его.
– Как хорошо, что ты зашел, – сказал Арчи. – Извини, не хотел тебя дразнить, а шампанское замечательное. – И вечер закончился мирно.
