– Нормальный человек не станет взрывать памятник, – подытожил Терехов. – Наша задача довести дело до конца, пусть суд разбирается, эксперты.
– До суда мы его не доведем, а эксперты признают, что он идиот.
– Не тебе решать.
– Он даже имя и фамилию называть отказывается.
– Что говорит?
– Говорит, «я Бакунин».
Терехову показалось, что его подчиненный в сердцах ругается матом.
– Посадите его в камеру, только в одиночку. Разберемся. Закажи экспертизу.
– Хорошо, – обрадовался следователь тому, что на сегодня больше головной боли не предвидится.
Черкизян, возомнивший себя Бакуниным, хорошо играл свою роль. Обзывал милиционеров всякими обидными кличками, почерпнутыми из революционных фильмов, картинно закладывал руки за спину, а затем абсолютно искренне удивился, когда ему на ноги не надели кандалы. Он представлял свое пленение немного иначе.
Оказавшись в одиночной камере, Черкизян принялся распевать «Марсельезу», правда, непонятно, на каком языке, скорее всего на каком-то только ему известном. Распевал громко, во весь голос. Поскольку задержанный находился на особом положении – не каждый день берут террористов, – пошли советоваться к полковнику Терехову, что делать с певцом.
– Хрен с ним, пусть поет. Лишь бы на себя руки не наложил.
– Такие руки не накладывают, он мечтает о каторге.
Охранник в коридоре подошел к двери камеры и заглянул в окошечко. Черкизян сидел на корточках, распевая «Марсельезу», и занимался мастурбацией.
– Твою мать, идиот! – выругался охранник и с грохотом захлопнул металлическую дверцу.
Часа два Черкизян пел всякие революционные песни, которые только мог припомнить, сбивался посередине, начинал другую, но затем замолк. Прапорщик Бураков уже успокоился, подумав, что до утра покой ему обеспечен. Но, как истовый подпольщик, Черкизян принялся выбивать в стенку морзянку, почище любого телеграфиста.
Вначале ему пытались отвечать из-за стены, но потом сообразили, что имеют дело с полным идиотом, который лишь имитирует морзянку, не понимая в ней ровным счетом ничего. Новый заключенный был настолько нетипичен, что прапорщик даже чувствовал интерес и бессилие одновременно. На нормального человека можно прикрикнуть, пригрозить, и он успокоится.
А этот идиот, вообразивший себя террористом, только раздухарится.
«Устанет и обрубится», – подумал Бураков, зло скрежеща зубами.
Черкизян до самого утра выстукивал морзянку, время от времени пытаясь затянуть песню уже сорвавшимся охрипшим голосом.
Белкина, щадя самолюбие полковника Терехова, ограничилась небольшой чисто информационной статейкой о неудавшемся подрыве памятника Петру работы нерусского скульптора Зураба Церетели. В конце статейки она не удержалась и поставила вопрос:
«А не лучше ли было, если бы теракт удался и колосс рухнул на землю?».
Глава 3
Теплой июньской ночью тяжелый джип «ниссан» мчался по Щелковскому шоссе. В салоне сидело трое крепких мужчин, все коротко стриженные, широкоплечие, с толстыми шеями. У водителя на безымянном, пальце правой руки поблескивал массивный перстень с черепом. В серебряных глазницах черепа тревожно вспыхивали два красных камешка.
– Ты, Серый, так не гони, – сказал водителю сосед справа, стряхивая пепел сигареты в окошко, – успеем.
– Неохота целую ночь в машине мотаться, меня подруга ждет.
– А меня твоя подруга примет, а, Серый? – обратился к водителю мужчина в серой куртке, продолжая однообразно щелкать крышечкой зажигалки «зиппо».
– Что ты об этом у меня спрашиваешь, Башмак? Ты бы у нее спросил.
– Может, у нее сестренка есть? Я бы не отказался. Твоя курица для меня старовата.
– Брось ты, старовата! Ей всего девятнадцать.
– Не нравятся мне такие, как твоя пассия.
– На вкус и цвет…
– Тише едь! По-моему, менты впереди. Серый сбросил скорость. Его лицо стало напряженным, желваки заходили под скулами, брови круто сошлись к переносице.
– Кого не люблю, так это ментов! – пробурчал Серый, беря пачку «Мальборо» с приборной панели. Правой рукой с перстнем он умело тряхнул пачку – одна сигарета высунулась до половины. Серый сунул ее в зубы, перекинул из одного угла рта в другой, но поджигать не спешил. Он загадал: «Проскочим милицейскую машину, тогда и закурю».
Два гаишника, стоявшие у машины с мигалкой, проводили джип взглядом.
– Как танк прет, – сказал сержант лейтенанту. – Надо было тормознуть, а?
– Чего тормозить, мы без радара, а кроме скорости, они ничего не нарушают.
– Это точно, пока не нарушают.
Когда «ниссан» удалился от милицейской машины на приличное расстояние, Серый переключил скорость и придавил педаль газа. Двигатель отозвался ровным гулом, джип понесся, стрелка быстро поползла к цифре 120.
– Да не гони ты! – Башмак подал зажигалку с трепещущим язычком пламени. Серый прикурил, трижды выпустил дым, затем швырнул сигарету в приоткрытое окно. Та, описав дугу, рассыпалась маленьким золотистым снопом искр.
Еще минут через двадцать пять джип свернул со Щелковского шоссе на гравейку. Все это происходило в районе Медвежьих озер. Дорога водителю была знакома, и он уверенно вел машину.
– Звякни, – обратился Серый к Башмаку.
– Сейчас, – Башмак толстым указательным пальцем принялся нажимать кнопки маленького мобильного телефона, затем прижал его к уху. – Витек, закрой окно, ни хера не слышу.
Витек, сидевший справа от Серого, поднял стекло.
– Мы уже близко, как вы там? Все сложили? Минут через десять прибудем.
И действительно, ровно через десять минут джип свернул с гравейки. На горизонте поблескивала огоньками деревня.
– Потише подъезжай, – сказал Башмак, пряча мобильник в карман светлой куртки.
Машина дважды свернула на улицах населенного пункта и остановилась перед железными воротами, на которых белел знак: «Осторожно, злая собака!».
– Фары погаси.
Серый выключил свет. Железные ворота заскрежетали, грозно залаял пес.
– Заткнись! – послышался мужской окрик. Джип въехал во двор двухэтажного дома. Окна первого этажа прикрывали толстые узорчатые решетки. Дом был сложен из красного кирпича. На крыше тускло поблескивала похожая на луну тарелка спутниковой антенны. На крыльце стояли двое мужчин в одинаковых белых кроссовках, черных майках и в пятнистых камуфляжных брюках. Один из них сжимал в руке мобильный телефон, третий обитатель дома закрывал тяжелые ворота.
