На следующий день бедный Бродяга заявился рано и совсем не был похож на обычного Диармада-шутника. Вся деревня вышла искать его сына, но его так и не смогли найти ни живым, ни мертвым – спаси, Господи, – и пришлось оставить эту затею.
По старым меркам, в этом Острове три мили в длину, а самое дальнее от поселка место называется Черная Голова. Какое-то дело привело на это место в тот день двоих мужчин. Они охотились, как мне кажется, и у них были собаки. Собаки забрались под огромный камень, и хотя охотники свистели им и раз, и три, те все не выходили. Оба направились к камню, заглянули под плиту – и, представь себе, нашли одежду и башмаки пропавшего. Обоим стало не по себе, и они поспешили домой, забыв про всякую охоту.
Добравшись до дома, они не захотели рассказывать его отцу такую новость, но один из этих ребят был моим другом. Они посоветовались и решили сперва пойти и рассказать все мне – пусть я сам все расскажу семье. Сделать это мне было ничуть не проще, чем им. Но, так или иначе, когда случайно встретил дядю, я подозвал его поближе и сказал шепотом:
– Он ушел. Ты ведь уже честно его оплакал, так что сумеешь спокойно пережить эту весть.
– Я переживу, – сказал он.
Конец этой истории наступил через три недели, когда океан принес его тело. Его подобрал нэвог с Острова. Тело перевезли на сушу, и он похоронен на Замковом мысе Большого Бласкета. Рядом с тем местом, где он оставил свою одежду, он и отправился плавать. Так говорят. Мир и благословение его душе.
* * *
Через несколько дней после трагедии я выглянул на улицу. Утро было спокойное и тихое. Я постоял немного, опершись на ограду и размышляя, как лучше провести такой прекрасный день. Мне пришла в голову мысль отправиться за крабами, а потом пойти ловить губана. У губана хорошее мясо, особенно если его правильно заготовить. Я вышел, и скоро наловил достаточно крабов. Это лучшая приманка на губана.
Я собрал дорожный мешок. Там были крабы, пара кусков хлеба на день, поплавки, крючки и прочее. Я поднялся на холм и прошел две трети острова, прежде чем остановился. Затем стал спускаться, пока не дошел до самого моря. Мне удалось наловить целый ворох губанов, времени на это у меня было вдоволь.
Оглянувшись, я увидел на западе точку. Это была корма нэвога, который приближался ко мне на приличной скорости. На веслах сидел один-единственный человек и греб кормой вперед – конечно, это показалось мне очень странным. Когда он приблизился, я без труда узнал его. Этим самым человеком был Морис О’Дали-старший, пастух с Камня. Обломок скалы упал на его лодку, и он плыл к нам, чтобы ее починить. Нос лодки разбило, вот почему он шел кормой вперед.
Глава двадцать вторая
Я учусь читать по-ирландски в Дун-Хыне. – Я читаю старые сказки островитянам. – У меня гостит Карл Марстрандер, прекрасный благородный человек. – Тайг О’Келли ведет гэльскую школу на острове. Мы готовим списки слов, чтоб отослать их в Скандинавию. – Шторм на море. Рыбака уносит, и он в одиночку плывет на юг через весь залив Дангян. – Приезжает человек из правительства: пролив ремонтируют. – В сети попадается огромное чудище. У него такая печень, что жира хватит освещать весь Остров целый год. – Человек, который уберег свои ноги от акулы.
За несколько лет до этого нам часто случалось задерживаться на Большой земле из-за плохой погоды. В доме, где я обычно останавливался, дети вечно были в школе. В школе Дун-Хына в то время преподавали гэльский язык. Думается, это была одна из самых первых школ в Ирландии, где его изучали.
Каждый раз, как я у них оказывался, дети в этом доме постоянно читали мне разные истории, пока я сам не пристрастился к этому занятию. Они выдали мне книгу, а один ребенок постарался разъяснить мне все трудности чтения: буквы с точкой, буквы с долготой и вспомогательные буквы, такие как t в слове an tsrбid
[131].
У меня заняло совсем немного времени разобраться во всех этих особенностях, и скоро я сам смог читать истории без посторонней помощи. К тому времени у меня в голове набралось полно знаний, и если попадалась какая-нибудь заковыристая строчка, мне нужно было просто напрячь ум в поисках ответа, и я находил решение, никого больше не беспокоя.
Совсем скоро у меня появилось множество книг, и люди на Острове стали приходить, чтобы послушать, как я читаю им старинные истории. Хотя очень многие из тех историй они и сами знали, они быстро потеряли всякий вкус к тому, чтоб пересказывать эти истории самостоятельно, когда поняли, как ловко они изложены в книгах.
Еще очень долго я читал им, прежде чем мне это наскучило, потому что я сам сильно пристрастился к чтению. С тех самых пор Остров начали навещать необычные люди.
В начале июля, в воскресенье, нэвог из Дун-Хына привез на Бласкет благородного человека. Это был высокий стройный светлокожий мужчина с серыми глазами и – и в любом случае он лишь немного владел разговорным ирландским. Он встретился с разными людьми, завел с ними знакомство и в тот же день спросил некоторых, не подскажут ли они ему место, где остановиться. Ему сказали, что такое место есть, и он расположился в доме Короля. А после, ничего не сказав, уехал обратно.
Совсем скоро, в понедельник, он собрал и перевез свои пожитки и переселился в королевскую резиденцию. Его спросили, по какой причине он не остался в приходе Феритера, где уже провел две недели. Он ответил, что у тамошних людей в ирландском слишком много английского и что ему это не подходит, поскольку ему нужно найти самый правильный и лучший язык, и что именно здесь, по его наблюдениям, ирландский язык как раз лучший.
Он спросил у Короля, какой человек из здешних подошел бы больше всего, чтобы учить его языку. Король сообщил, что лучший – это я, потому что я умел на нем читать, а также потому, что ирландский у меня был хороший и яркий еще до того, как я обучился чтению. Марстрандер без промедления пошел ко мне и обо всем меня расспросил. Он дал мне книгу, «Шенну» – ой, нет, не эту, я ошибся, – «Ниав»
[133].
