Я притянул к себе раскрытую тетрадь. У Женьки был красивый каллиграфический почерк.
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Я дочитал и внимательно посмотрел в глаза Женьке.
— После такого и разговаривать особо не хочется, правда? — грустно улыбнулась она.
Затем Женя поднялась из-за стола, взяла пустые тарелки и направилась к умывальнику.
— И сколько мы тут, интересно, еще проторчим? — буркнула она себе под нос.
— Тебе не нравится моя компания? — притворно возмутился я. Девчонка фыркнула.
Я вновь подошел к окну. Кажется, дождь понемногу утихал.
— Ты плавала в море в такую погоду? — спросил я Женьку, которая в это время мыла посуду.
— В грозу нельзя купаться, — пожала плечами девчонка, — По-моему, это всем известно с уроков физики.
Я внимательно посмотрел на темное море.
— Да, брось! — возразил я, — Грома и молний уже давно нет… А капли дождя такие теплые и крупные. Мне кажется, это непередаваемые ощущения.
Женя отрицательно покачала головой.
— Все равно не советую. Пускай гроза уже уходит, но ты посмотри, какие волны! Тебя в два счета утащит в открытое море.
Женька схватила со стола полотенце и начала протирать тарелки:
— В общем, друг мой, плавать в такую погоду — задачка для настоящих смельчаков.
— Хочешь сказать, что у меня кишка тонка? — насторожился я, — Может, детишкам и опасно купаться здесь…
Я многозначительно кивнул в сторону Женьки. Девчонка снова ощетинилась:
— Детишкам, значит? Тогда ты, старенький наш, единственное, где можешь искупаться — это в соляной ванне в санатории!
Женька громко расхохоталась. И какой же она была прелестной, когда смеялась над собственными шутками. Меня тут же охватил азарт:
— По крайней мере, я могу плескаться не в лягушатнике с яркими детскими нарукавниками для плавания!
— Какими еще нарукавниками! — ахнула от возмущения Женя, — Костя Павлович, лучше не бери меня на понт! Ты меня не знаешь!
— Так же, как и ты меня! — нагло заявил я.
Тогда Женька молниеносно стянула с себя шорты, а затем и рубашку, оказавшись передо мной в купальнике. Как я и предполагал, фигурка у девчонки оказалась на загляденье. Помимо стройных длинных ног, которыми я уже успел налюбоваться, Женька оказалась обладательницей тонкой талии, подтянутого живота, красивой груди… Зря она носит эти безразмерные рубашки, определенно зря. Я старался сильно не пялиться на полураздетую загорелую Женю, но, честно сказать, выходило у меня это плохо.
— Отлично выглядишь! — наконец, произнес я.
Но Женька уже распахивала тяжелую дверь:
— Попробуй, догони! — со смехом сказала она.
Меня встретил теплый южный дождь. Я видел, что Женька уже добежала до кромки воды. Стоя по пояс в море, она обернулась и звонко крикнула мне:
— Ну, что? Сдрейфил?
Ха! Как бы не так!
Сердитое море буквально бурлило от дождя. То и дело нас подхватывали сильные волны и уносили на несколько метров сначала назад, а потом обратно к берегу. Меня охватило чувство всепоглощающего счастья. Хотелось громко орать и смеяться.
— Женя! Я же говорил, что это непередаваемые ощущения! — кричал я девчонке, которая плавала ближе к берегу.
Соленая вода заливала глаза. Сквозь влажную пелену я видел только счастливую белоснежную улыбку на Женькином загорелом лице.
Внезапно незамеченная волна с силой сбила меня с ног, затем накрыло второй.
— Молись, чтобы тут не было подводного течения! — успела выкрикнуть обеспокоенным голосом Женя.
Безжалостные волны одна за другой затягивали меня на глубину. Я выныривал, хватая воздух ртом, изо всех сил стараясь приблизиться обратно к берегу, но на деле только отдалялся от него. Кажется, меня уносило в сторону скал. Я уже не чувствовал под ногами дно, нахлебался воды и совершенно выбился из сил. Кажется, вечность волны накрывали меня, лишая кислорода. В глазах потемнело.
