— Устроил тут модный приговор! — проворчала Женя, затем тяжело вздохнула и плавным движением привычно заправила за ухо светлую короткую прядь. Через несколько секунд прядка опять выбилась, тогда я сам аккуратно поправил Жене волосы. Девчонка вздрогнула и удивленно посмотрела на меня.
— Вот это твое движение… — в свое оправдание начал я. — Ты очень хорошенькая, Женька. Это я тебе как парень говорю.
Женя искренне и широко улыбнулась. Мы одновременно вновь уставились на неспокойные волны. В памяти в тот момент вспылили картины Ивана Айвазовского. Помню, как в детстве отец отвел меня на выставку этого великого художника. Тогда, из рассказа экскурсовода я узнал, что Айвазовский никогда не писал море с натуры. Он считал, что море каждую минуту разное, и передать смену его оттенков невозможно. Все известные миру морские пейзажи были созданы по памяти. Интересно, смог бы я запомнить сегодняшнее море таким? В мельчайших подробностях. Я закрыл глаза. Что ж, пока под звуки прибоя оно представлялось мне превосходно. Кстати, с тех пор, как мне пришлось заменить на деловой встречи Юрку, я так и не брал в руки карандаши и альбом. Похоже, стихия вдохновила меня, неистово захотелось рисовать…
— Костя? Ты уснул что ли? — услышал я насмешливый голос Женьки.
— Ты же, знаешь, люди в моем почтенном возрасте рано ложатся спать, — не открывая глаз, откликнулся я.
— Это точно! Спят прямо-таки на ходу! — хихикнула Женька.
Я открыл глаза и посмотрел на ее профиль. Взлохмаченные от ветра и дождя белокурые короткие волосы, черные изогнутые ресницы, испачканный в помаде рот, будто девчонка неаккуратно отужинала вишневым вареньем. Ведь именно с ним она любит блины? Женька смотрела вдаль и непонятно чему улыбалась.
— О чем ты думаешь? — заинтересовался я.
— Вот теперь точно не скажу! — воскликнула Женя, — Мне такие глупости в голову лезут, сама себя сегодня не узнаю! Хватит с меня и разговоров про женственность…
Она откинулась на спинку деревянного лежака и вытянула загорелые ноги.
— Давай же, колись! — подтолкнул я ее своим плечом, — Сегодня вечер откровений.
Женька вновь взглянула на меня и рассмеялась:
— А теперь что, лобное место организовал? Ладно. Расскажу. У меня сейчас какое-то дежавю. Кажется, я столько раз представляла себе свое первое свидание в подобной обстановке! Но не с тобой, разумеется! — поспешно добавила девчонка.
— В который раз за вечер ты меня отвергаешь? — притворно возмутился я.
— Нет, серьезно! — возмутила Женька, — Будто в моем сне все так и было! Этот мелкий дождь, это сердитое море, это черное небо над головой! Только еще трещал костер, и играла песня Нины Симон!
— Нины Симон? — удивился я, — Неожиданный выбор.
— Мой дедушка до сих пор слушает пластинки! — с улыбкой созналась Женька, а затем необыкновенно фальшиво затянула:
— «Love me love me love me say you do. Let me fly away with you. For my love is like the wind. And wild is the wind…».
— Поешь ты, если честно, отвратительно! — улыбнулся я. Сказал это, и подивился сам себе. Что со мной не так? Разве до этого я мог сказать подобное девушке, не боясь ее обидеть? Сообщил бы я такое Кристине? Конечно, нет. Быть может, происходило это потому, что от Женьки мне ничего не было нужно? Никаких отношений. Просто Женька, просто мой новый друг. Ей можно сказать правду, не боясь обидеть и остаться без очередного свидания.
— Да, я знаю! — засмеялась Женя, — Певица из меня никакая!
Девчонка развела руками.
— Зато произношение хорошее, — похвалил в свою очередь я.
— Языки — единственное, что мне интересно изучать в школе.
— Пойдешь на лингвиста? — заинтересовался я.
Женька хмыкнула:
— Языки мне нужны для других целей. Когда-нибудь я раскрою тебе страшную тайну своего будущего! Но не сегодня!
Ну, и напустила Женька таинственности на свое поступление.
Дождь давно перестал моросить. Мы поднялись со старого раздвинутого шезлонга и не торопясь направились к выходу с пляжа. Женька по-прежнему тащила свои «шпильки» подмышкой. На секунду я остановился и бросил взгляд на море. Совсем скоро придется с ним надолго попрощаться. Если честно, делать это мне совсем не хотелось.
Женька, которая успела уйти вперед, окрикнула меня:
— Кость, ну ты чего там?
— Та песня? — начал я, — Жень, о чем она?
— Одно твое прикосновение,
И я слышу пение мандолин…
Один твой поцелуй,
И я снова оживаю.
Ты — свет моей жизни,
Ты все для меня,
Ты — сама жизнь,
— продекламировала Женька.
Я улыбнулся и поднял большой палец вверх.
— Если тебе так понравилось, могу дать послушать эту пластинку! — выкрикнула Женька. Шум ночного прибоя перебивал наши слова.
— Жаль, мне не на чем будет ее послушать! — возразил я.
— Действительно, жаль! — откликнулась Женя, — Вообще у дедушки много подходящих для тебя пластинок. Ну, для тех, кому давным-давно за 50…
С этими словами Женька со смехом дала от меня деру. Я, недолго думая, припустил за ней, оставляя на мокром песке глубокие следы.
— Джемпер мой верни! — крикнул я вслед девчонке.
Море, будто подгоняя нас, стало еще громче.
Глава одиннадцатая
Я уже несколько минут стучал в дверь Юркиного номера, но друг так и не торопился мне открывать. Хотя я точно знал: он в номере. Я слышал, как работает телевизор. «Вам надоело видеть бактерии на ободке унитаза?» — донеслась до меня строчка из рекламы. Я тихо рассмеялся и вновь с силой постучал.
Наконец, взлохмаченный Юрка распахнул передо мной дверь.
— Я уж думал, тебя тоже Олежка выкрал! — поприветствовал я друга.
— Такими вещами не шутят, Костя! — буркнул Юрка и прошел вглубь комнаты. Сел за ноутбук, долго смотрел в монитор, взъерошил темные волосы, вздохнул…
Я озадаченно посмотрел по сторонам.
— Ты бы хоть громкость убавил, — кивнул я на телевизор, — Реклама на весь коридор орет.
Юрка рассеянно схватился за пульт. Интересно, что с ним такое? Я молчал.
— Ты веришь в дружбу? — внезапно спросил меня Юра. Я, готовый к его вечным разговорам и спорам о противоположном поле, уточнил:
— В дружбу между мужчиной и женщиной?
В голове почему-то сразу всплыл образ Женьки. Юрка поморщился:
— К черту этих женщин… К черту этих мужчин… Ты веришь в нашу с тобой дружбу?
Юрка тут же уставился на меня стеклянным взглядом. Я не понимал, к чему он ведет.
