Лора вышла на сцену.
– Привет! Как поживаете сегодня вечером? Вы готовы к музыке?
Гром восторженных аплодисментов и приветствий.
– Мы начнем с нашего секретного оружия, эксклюзивной собственности «Хейвена», Джима Уилана!
Толпа взбодрилась, и Лора бросила на меня взгляд через всю комнату, мол, я ж тебе говорила.
– Вперед, Джимбо, – сказал Кевин и наклонился к Стэну. – Он еще станет звездой «Ютьюба», дай только срок.
– Я набрал слишком много студенческих ссуд, чтобы теперь бросить бар, – сказал я. – Буду работать здесь, пока мне не стукнет шестьдесят.
– Ага, точно. – Стэн бросил мне подстаканник. – Можно ваш автограф?
– Распишись у него на сиськах, – засмеялся Кевин.
Я усмехнулся и вытер руки тряпкой. Вышел из-за стойки под аплодисменты. Лора уже держала наготове мою гитару.
– Срази их на хрен, – напутствовала она и оставила меня на сцене одного.
– Привет всем, спасибо, что пришли, – начал я, садясь и регулируя стойку микрофона. – Я собираюсь сыграть одну песню…
Раздались вопли и крики.
– Вы хотите, чтобы я пел, или вы хотите пить?
Они засмеялись, и один парень крикнул:
– Ну если так подумать…
Я улыбнулся и уселся поудобнее, позволяя своим пальцам почувствовать струны. Песня, которую я выбрал, была нелегкой.
– Она называется «Любимая»
[6].
Толпа успокоилась, и все замерли. Прожектор, направленный на меня, создал завесу света. Я был один с Теей. Только она и я. Я заиграл на гитаре и начал петь.
Три с половиной минуты я пел ей, просил ее вспомнить, что я с ней. И она любима. Всегда.
Последняя нота растаяла, и толпа осталась неподвижной и тихой.
Я наклонился к микрофону в последний раз.
– Это было для Теи.
Каждый человек в этой комнате поднял свой стакан или бутылку.
– За Тею!
Все они знали нашу историю. Когда люди говорили со мной, я говорил в ответ. За баром, в магазине товаров для творчества или просто проезжая по улице. Я был голосом в мире, а не немым свидетелем, наблюдающим издалека.
Толпа разразилась аплодисментами, когда я покинул сцену.
– Блестяще, Джим, – сказала Лора мне на ухо. – Просто прекрасно.
Я снял ремень гитары.
– Я рад, потому что чертовски нервничаю.
– Ты? Нервничаешь?
– Не из-за этого, – указал я на толпу.
Глаза Лоры расширились.
– О дерьмо, завтра великий день?
– Послезавтра.
– Я помнила, что уже скоро. Так волнительно и как раз под Рождество. – Она коротко обняла меня. – Я так рада за тебя, Джим. Мы все рады.
– Спасибо, Лора, – сказал я. – Это помогает. Это очень помогает.
Многие люди были на нашей стороне. Пусть Тея и не знала об этом, но они помогли мне пережить бесконечную вереницу дней без нее. Но опять же, она преподала мне важный урок: не нужно знать, что что-то настоящее, чтобы это почувствовать.
* * *
На следующее утро я поехал в Роанок, в «Службу поддержки речи, языка и обучения». Джейсон Тейлор уже сидел в кабинете и ждал меня. Это было воскресенье, поэтому комната пустовала. Но упорный десятилетний Джейсон хотел тренироваться как можно больше, а мне нужно было столько часов практики, сколько я мог наскрести для своего запроса в Университет Роанока. Таким образом, мы составили наш собственный график.
– Где твоя мама? – спросил я, сняв пальто и шляпу и садясь напротив него.
Джейсон схватил со стола свой айпад и набрал: «Пошла за кофе».
– Круто. Ты готов начать?
Он покачал головой и отвернулся. Его светлые волосы были аккуратно расчесаны, парнишка был одет в красивые брюки и рубашку. Как будто только что вернулся из церкви. Джейсон всегда был аккуратен и собран. Однажды он сказал мне, мол, следит за собой, чтобы не давать лишний повод смеяться над ним.
Я наклонился над столом, скрестив руки.
– Как дела, дружище?
Он осторожно посмотрел на меня, затем его пальцы запорхали над айпадом с ловкостью взрослого, который печатает всю сознательную жизнь.
Мама говорит, что эта программа почти завершена.
– Это правда. Мой семестр почти закончен.
Мать-одиночка Джейсона получила право на участие в этой программе, инициированной речевым центром и университетом. Это давало возможность студентам, таким как я, набраться опыта.
Она сказала, что ты больше не будешь моим терапевтом.
Он скрестил руки, готовясь к моему ответу.
– Да, возможно, они назначат кого-то еще, – сказал я. – Кого-то более квалифицированного.
Он покачал головой и энергично набрал.
Я больше никого не хочу.
Я мягко улыбнулся.
– Я тоже, приятель. Послушай, я твой стартовый пакет. У тебя все хорошо, и они хотят назначить кого-нибудь покруче, чем я.
Он медленно покачал головой и набрал: Не очень хорошо.
– Да, хорошо, Джейс. Честно. Но знаешь что, почему бы нам с твоей мамой не договориться о встречах один или два раза в неделю?
Его глаза загорелись.
– Прррррррррравда?
– Конечно, чувак, – сказал я сквозь сжавшееся горло.
Джейсон был единственным ребенком в семье. Никаких друзей. Его заболевание было настолько серьезным, что ни у кого не хватало терпения поговорить с ним. За исключением придурков, естественно. Меня трясло, когда я представлял себе этого милого, умного парня, бродящего по игровой площадке в одиночестве на каждой перемене, как он просто надеется пережить день, не чувствуя себя дерьмом. Не говоря уже о том, чтобы с кем-то подружиться.
– Да, – сказал я снова. – Мы можем продолжать работать вместе или просто тусоваться. Тебе нравится баскетбол, верно?
Он кивнул.
– Покидаем мяч. Если твоя мама не против.
– Против чего я могу быть?
Линда Тейлор подошла с двумя чашками кофе и протянула мне одну.
Джейсон начал печатать, но я протянул руку, и он замер.
– Скажи ей, – мягко попросил я. – Помнишь, о чем мы говорили на прошлой неделе?
Джейсон неохотно опустил свой айпад, потому что доверял мне. Ушли месяцы, чтобы завоевать это доверие, и будь я проклят, если бы позволил чему-либо его разрушить.
