– Да, Тея, – сказал он хрипло. – Сделаю. – Он поднял пузырек с таблетками. – А это?
Я закрыла глаза, глубоко вздохнула. Я вознесла молитву за тех, кто был до меня в кабинете доктора Милтона. Тех, кто пострадал и умер, чтобы я могла сделать правильный выбор.
«Пожалуйста, пусть это будет правильный выбор».
Я открыла глаза.
– Выкинь их.
Джимми кивнул и сделал, как я просила, а затем вернулся ко мне. Он снял куртку и обернул ее вокруг моих плеч, затем снова обнял меня, моя спина к его груди. Подбородок Джимми уперся в мое плечо. Я держала любимого за руки и пыталась запомнить ощущение его близости, его дыхание на моей щеке и его сильное тело, защищающее меня от опасности. Сливаясь с ним. Навсегда.
Последние лучи заката пролились между зданиями Нью-Йорка, и прекрасное небо расцвело яркими пятнами.
Я обернулась в объятиях Джимми и закрыла глаза. Вдох. Выдох.
– Я готова.
Глава 35
Тея
Мы вернулись в отель, чтобы я могла принять душ и переодеться.
– А как же Делия? – спросил Джимми.
– Я пока не могу с ней разговаривать, – сказала я. – Не мог бы ты позвонить ей?
– Что сказать?
– Скажи ей, что сегодня я приняла лекарства, но больше не буду. Мы собираемся провести еще одну ночь здесь и вернуться завтра.
– Что-нибудь еще?
– Нет. Пока нет.
Мне было что сказать моей сестре, но сегодня этот вечер наш – мой и Джимми.
Я приняла душ и надела красивое белое платье, которое купила с Ритой в торговом центре. Оно помялось на дне моего рюкзака, но я повесила его в ванной, чтобы пар от душа помог разгладить заломы.
– Что скажешь? – спросила я.
Джим сидел у подножия кровати с телефоном в руке. Его тяжелый взгляд скользнул по мне.
– Ты прекрасна.
– Я купила его для тебя. Я сказала Рите, мол, хочу надеть сарафан, просто чтобы ты мог сорвать его с меня.
– Правда?
– Она тебе не сказала? Хорошо. Она блюдет Женский кодекс.
Улыбка Джимми поблекла. Я встала между его колен и провела пальцами по волосам.
– У нас есть сегодняшний вечер, – напомнила я. – Давай проведем его по-настоящему, ладно?
Он кивнул, и я нежно поцеловала его, затем вернулась к зеркалу в ванной, чтобы закончить приготовления.
– Ты говорил с моей сестрой?
– Она хочет, чтобы ты вернулась. Даже предложила оплатить перелет.
– Что ты ей сказал?
– Спасибо, но нет. Она достаточно скоро тебя увидит.
– Хороший ответ.
Я слегка подкрасила глаза, нанесла духи и расчесывала волосы, пока они не упали мне на плечи мягкой волной. Джимми был мрачно красив в черном.
– Я в белом, а ты в черном, – сказала я. – Как инь и ян.
– Самый яркий свет… – пробормотал Джимми почти про себя. Он обхватил мое лицо ладонями и глубоко поцеловал. Я чувствовала горечь в этом поцелуе. Прощание.
«Еще нет».
– Идем, – сказала я, заставляя себя улыбнуться. – У нас еще есть дела в Нью-Йорке.
Мы взяли такси до итальянского бистро на Верхнем Ист-Сайде, где было темно и на каждом столе стояли маленькие свечи. Хозяйка усадила нас, и мы молча открыли меню.
«Что заказывают на последний прием пищи?»
Ради Джимми я сдержала дурную шутку. Реальность моей ситуации давила и на него тоже. Выражение лица парня с хронической болью, но смелого.
– Эй, – позвала я, беря его за руку. – Останься со мной.
Его брови нахмурились.
– Как ты сейчас держишься?
– Честно говоря, не знаю. Утром я взбесилась. И, наверное, взбешусь еще не раз, но сейчас это то, что у нас есть. У меня есть ты, и я счастлива.
– Ты заслуживаешь большего, чем несколько дней, – сказал он, стиснув зубы. – Это чертовски… жестоко.
– Эти последние несколько дней были лучшими в моей жизни. Я узнала бы о побочных эффектах лекарства, останься я в «Голубом хребте» или нет. И если бы осталась, то вернулась бы в тюрьму с нулевой памятью о внешнем мире. Но я ушла. И теперь у меня есть это время, в Нью-Йорке, с тобой. У меня есть за что держаться.
Он кивнул и сделал все возможное, чтобы продолжить ужин, как будто огромная гора не собиралась упасть мне на голову. Я чувствовала ее тень над собой – она нависала и грозила причинить мне боль. Но сегодня я не позволю страху меня сломать.
После ужина мы прогулялись по Второй авеню и подошли к бару с живой музыкой, льющейся из его открытых окон. Вывеска на окне гласила, что это была ночь открытого микрофона.
– Давай выпьем здесь и послушаем музыку, – предложила я. – И нет, я вовсе не намекаю, что ты должен петь перед всеми этими людьми, клянусь.
Когда Джим смотрел через стойку, выражение его лица было нечитаемым.
– Ты сделала меня лучшей, более сильной версией себя. – Он кивнул подбородком на толпу. – Они должны это знать. Ты заслуживаешь, чтобы они это знали.
– Ты серьезно? Ты будешь петь перед всеми этими людьми?
– Пока не плачь, – предупредил он. – Подожди, пока я облажаюсь по полной.
Я засмеялась и вытерла глаза.
– Этого не произойдет.
– Посмотрим.
Джимми внес свое имя в список и спросил парня, не одолжит ли он гитару; ведь инструмент самого Джима лежал в отеле. Парень согласился, и мы заняли стол рядом с небольшой сценой. Джимми пил пиво, а у меня был стакан красного вина. Мужчины и женщины вставали и пели под аккомпанемент звуковой системы бара или использовали свои собственные инструменты.
– Джим Уилан, – наконец объявил диджей. – Поднимайтесь.
Джимми выпил остатки своего пива и встал на ноги.
– Я нервничаю больше, чем ты, – сказала я.
– Должно быть, так как я совсем не нервничаю, – отозвался он. – Это то, что должно произойти. Не так ли?
– Да. Все это.
Он кивнул и поцеловал меня, а затем вышел на сцену под легкие аплодисменты. Парень вручил ему поцарапанную акустическую гитару. Джимми перекинул ремень через плечо и поправил микрофон, как если бы делал это сто раз.
– Привет, – поздоровался он. – Я Джим. Эта песня для Теи Хьюз – она сидит вон там. Она причина, по которой я здесь. Она причина всего хорошего в моей жизни.
Мои слезы снова подступили, и я быстро сморгнула их, не желая пропустить ни одной секунды моего Джимми на сцене перед толпой людей. Он завладел их вниманием, держал его на ладони вместе со своим достоинством и искренностью.
