– Нам приказали н-н-не…
«Дерьмо».
Она нахмурилась, изучая меня.
– Тебе холодно?
– У меня заикание. Вылезает, когда я волнуюсь. Или злюсь.
Воспоминание осветило небесно-голубые глаза.
– Точно. Я помню.
Я напрягся. Пятиминутная Тея не возражала против заикания. Но реальная Тея…
«Ты совсем ее не знаешь, – сказала Дорис. – Познакомь ее со своим худшим качеством…»
– Ты волнуешься? – спросила Тея.
– Немного. Думаю, сколько ты пытаешься всего осознать. Боюсь, что ляпну не то. Или что не смогу сказать ничего, что стоит услышать.
Тея обдумала это, затем кивнула.
– Черт возьми, как я устала. – Она сунула руку в мою и положила голову мне на плечо. – Ну заикаешься ты, подумаешь. А у меня повреждение мозга.
– Хвастунья.
Она скользнула щекой по моему рукаву и посмотрела на меня.
– Ты просто завидуешь. Мои вечеринки жалости к себе гораздо более эпичны, чем твои.
– Да ладно? На моих есть диджей, который не играет ничего, кроме «Everybody Hurts».
– А у меня есть пирожные с… орехами.
Я усмехнулся.
– Ты победила.
– Мне все равно, если у тебя заикание, просто не уходи, не молчи, Джимми.
– Постараюсь, мисс Хьюз.
Тея вскинулась с широко раскрытыми глазами.
– Боже мой, Джеймс… как твое второе имя?
– Майкл.
– Боже мой, Джеймс Майкл Уилан, зови меня Теей, или я тебя убью.
Я рассмеялся.
– Это против правил.
Тея откинулась на мое плечо.
– На хрен правила.
Я улыбнулся. «И тебя на хрен, Дорис. – Я мысленно показал своей бывшей приемной матери средний палец. – Тея именно такая, как я себе представлял».
– Ты можешь звать меня по имени, потому что я тебя знаю, – сказала Тея. – Мы знакомы. Мы друзья, помнишь?
– Помню.
Она была права. Мы знали друг друга. Она знала меня лучше всех, потому что видела меня настоящего. Ей не нужно было бояться, что я замолчу; с ней у меня был голос. Юмор. Я почти не вспоминал о заикании.
Мы сидели несколько долгих минут, а затем стройное тело Теи начало дрожать от рыданий.
– Воспоминания приходят волнами, – пояснила она. – Доктор Чен сказала не сопротивляться им. В противном случае будет страшнее, если они обрушатся все сразу.
Это было против правил, но я обнял ее и крепко прижал к груди. Она зарылась в мое плечо. Идеально устроилась в моих объятиях. Ее слезы увлажнили мою рубашку.
– Прости, – повинилась Тея. – Я тебя залила.
– Не извиняйся, – сказал я. – Мне никогда не нравилась эта форма.
Она рассмеялась сквозь слезы.
– Ты уже так меня обнимал. Когда я была напугана и плакала той ночью. Ты остановил его.
– Ты хочешь об этом поговорить?
– Нет, – отрезала она. – Не могу думать о нем прямо сейчас. Но мне хорошо. Ты хороший обниматель, Джимми.
– Я стараюсь.
Она глубоко вздохнула.
– А что насчет тебя? Я не могу вспомнить, чтобы мы когда-нибудь много говорили о тебе во время наших прогулок.
– Не из-за отсутствия попыток. Ты любишь задавать вопросы.
На этот раз ее смех был немного сильнее, но она все равно прижималась ко мне.
– Правда, – повторила Тея. – Что насчет тебя? У тебя здесь есть семья?
– Нет.
– Где они?
– Не знаю.
– Как не знаешь?
Я пожал плечами.
– Я никогда их не знал. Я был приемным ребенком. Моя мама бросила меня. Мне сказали, она была несовершеннолетней и просто дала мне имя. Это все, что я знаю.
– И тебя усыновили?
– Нет. Просто перекидывали между приемными семьями.
Тея села и убрала прядь волос с глаз. Даже с пятнами от слез она была прекрасна.
– В течение восемнадцати лет?
Я кивнул.
– Ни одна из семей меня не оставила. Некоторые были плохими. Очень плохими. Особенно последняя.
– А потом?
– Я стал совершеннолетним. Сложно было искать работу из-за заикания, но я устроился в клинику в Ричмонде. Потом ее закрыли, и я получил место здесь.
«А потом я встретил тебя, Тея Хьюз».
Тея нахмурилась, обдумывая все это, затем откинулась на меня.
– Так где же ты живешь?
– Я снимаю дом в Бунс-Милл. Это около пятнадцати минут отсюда.
– Один? Или у тебя есть сосед по комнате? – Я почувствовал, как она напряглась, словно собираясь с силами. – Или… подруга?
– Нет никакой подруги. Я живу один.
Тея расслабилась. Я сжал ее крепче.
– У тебя есть собака? – спросила она. – Золотая рыбка?
– Домашние животные не разрешаются.
Она изогнула шею, чтобы посмотреть на меня, и ее губы оказались в нескольких дюймах от моих.
– Но, Джимми…
Я поерзал под ее вопросительным взглядом.
– Я знаю, звучит не очень, но мне много не надо.
Тея нахмурилась.
– А как насчет любви?
Я нахмурился в ответ.
– А что с ней?
– Должен же был кто-то тебя любить. Когда ты был маленьким?..
– Дедушка Джек. Папа моей последней приемной матери. Он был добр ко мне. Он умер, но… мы хорошо проводили время.
Тея уставилась на меня, и я понял, что история всей моей жизни заняла считаные минуты.
«Пять минут. Я живу пятиминутной жизнью».
– Не надо меня жалеть, – сказал я, отворачиваясь от ее недоверчивого взгляда. – Что есть, то есть.
Ее теплая рука коснулась моих пальцев, затем скользнула в мою – ладонь к ладони – и наши пальцы соединились. Тея откинулась на мою грудь, снова прильнула ко мне, потому что там было ее место, и мы оба это знали.
– Я не жалею тебя, Джимми, – сказала она. – Мне жаль всех людей, которые могли тебя узнать, но не узнали. Они дураки. Они облажались. Я горжусь собой, что я не такая, как они.
Я уставился на ее макушку. Никто никогда не говорил мне ничего подобного. Ее слова глубоко запали мне в тот уголок души, что редко видел свет.
«Ее отец был прав. Она может озарить даже самые темные комнаты».
Глава 21
Тея
Я открыла глаза и стала ждать первой волны горя. Та пришла, но была несколько мягче, чем вчера. Я чувствовала себя хорошо. По крайней мере, никаких новых откровений. Я должна была продолжать двигаться, официально начать свою новую жизнь как полноценный человек.
