Я поднял подбородок.
– Никаких проблем.
– Хорошо. Потому что если я услышу, что вы хотя бы глянули в ее сторону, то выдвину другое требование. – Она послала мне безрадостную улыбку. – Вы удивитесь, насколько организация может идти навстречу пожеланиям клиента, когда он в состоянии разнести указанную организацию в пух и прах.
Она прошла мимо меня, затем остановилась. На секунду ее темные глаза смягчились под жесткой маской на лице.
– Я благодарна, что вы остановили того человека. Я знаю, кажется, будто это не так…
– Мне не нужна ваша благодарность, мисс Хьюз.
Она напряглась.
– Не согласна. Моя благодарность – единственная причина, по которой вы до сих пор здесь работаете, мистер Уилан.
* * *
В тот день я не повел Тею на прогулку. Впрочем, больше никогда и не поведу. Мне следовало радоваться, что новый доктор интересовалась делом Теи. Тем не менее, мысль работать под одной крышей с Теей каждый день и не разговаривать с ней была своего рода пыткой.
Господи, я действительно жуткий сталкер.
Может, было бы лучше, если бы Делия все-таки меня уволила.
Я должен сделать то, что она хочет, и уйти. Начать все сначала где-нибудь еще. Не высовываться. Делать свою работу.
В столовой после обеда Рита и Алонзо вовсю обсуждали требование Делии.
– Это какая-то фигня, – заявил Алонзо. – Я поговорю с ней.
– Вы что, не знаете Делию Хьюз? – спросил я с кривой улыбкой. – Забудьте. Меня и так все устраивает.
– Но после того, как ты спас Тею? – спросила Рита, качая головой. – Как подумаю о Бретте в ее комнате… – Она вздрогнула.
– Делия защищает сестру, – сказал я. – Не могу винить ее за это.
Она и Алонзо обменялись взглядами, и я почувствовал, как жалость исходит от них волнами.
– Ничего страшного, – коротко сказал я. – У нас много резидентов, которые нуждаются в помощи. Вы можете назначить меня к любому из них.
Алонзо прищурился и посмотрел на меня.
– Мистер Перелло, – сказал он после долгого молчания. – Нужно, чтобы кто-то каждый день выводил его покурить.
– Отлично, – сказал я. – Берусь.
Алонзо вернулся к работе, а Рита протянула руку через стол и сжала мою.
– Извини, Джим. Я бы хотела, чтобы с Теей все было иначе. Ради нее, но и для тебя тоже.
– Ради м-м-меня?
Ее улыбка была полна жалости.
– Ты, кажется, так увлечен ею. И она, по-своему, заботится о тебе.
Я уставился на нее, чувствуя, как горит лицо.
«Заика-санитар и сломанная девушка». Я практически видел, как Дорис качает головой. «Что за жалкая пара».
Теперь моя кожа горела от унижения, и я убрал руку.
– Мне пора вернуться к работе.
Я поднялся со стула и вышел, не оглядываясь. Прибрался в нескольких комнатах и вывел мистера Перелло на улицу. Он сидел на скамейке и наслаждался своей сигаретой.
– Это существование, не правда ли? – спросил Перелло, наблюдая, как клубы дыма висят во влажном летнем воздухе. – Не жизнь. Существование. Как по мне, разница есть.
Существование.
Это то, что у меня было до Теи. Немного, но, по крайней мере, без такой путаницы. Или этой постоянной боли в груди. Тоски. Странных эмоций, которых я никогда раньше не испытывал, вроде ярких цветных полос на сером небе. Они пронеслись сквозь меня, когда я подумал о Тее. Вспомнил мягкость ее волос и то, как приятно было держать Тею, даже если это требовалось, чтобы не дать ей развалиться.
Это было неправильно, чувствовать себя так. Неправильно испытывать что-либо к девушке, которая не контролировала свою жизнь. Кто не мог принять ни одного обоснованного решения. Кто дарил свою блестящую улыбку окружающим, потому что какой у нее был выбор, кроме как доверять нам?
Я хотел быть ее выбором, а не незнакомцем, с которым ей приходится встречаться. И было бы несправедливо оказывать на нее такое давление, даже если сама она никогда этого не поймет. Я-то понимал, и это было неправильно.
«Мне нужно уволиться».
Отведя мистера Перелло обратно к нему, я направился в комнату отдыха сотрудников, надеясь поймать Алонзо. Я уйду. Сотрудникам будет трудно заполнить мои часы, пока они не найдут замену, но ничего, справятся. Особенно с новым директором и нормальными средствами. «Голубой хребет» выживет и без меня. Как и Тея после перезагрузки, они никогда не вспомнят, что я здесь был.
«Жалеешь себя, ты, большой дурачок?»
Я отмахнулась от Дорис. Никакой жалости. Просто факты.
Но Алонзо не было на месте, и я решил, что должен закончить свой рабочий день. Поэтому пошел в комнату отдыха, чтобы навести порядок.
Я замер, увидев доктора Чен у полки. Даже с порога я знал, что она смотрит на рисунки Теи. Доктор Чен держала лист и медленно поворачивала его, читая цепочки слов.
Ручка метлы ударилась о дверь, когда я вошел в комнату, и доктор Чен подняла голову.
– Привет, – сказала она. Ей было не больше тридцати пяти, в глазах светился острый ум, а на лице сияла добрая улыбка. – Не думаю, что мы знакомы. Я доктор Кристина Чен.
– Джим Уилан, – представился я. – Я могу прийти позже.
– Вы тот, кто остановил санитара от нападения на мисс Хьюз, – вспомнила доктор Чен. – Мы все так вам благодарны. Правда. – Доктор оглянулась на рисунки Теи. – Вы видели это? Совершенно необычно.
– Да, – сказал я, оглядываясь и ожидая, что Делия Хьюз вот-вот появится позади в облаке зеленого дыма. – Тея использует их для общения. Я думаю, что они ее память.
– Правда? – Ее тон был дружелюбным, а не уничижительным. – Как?
Я подошел к ней. Черт, раз я все равно собираюсь уйти, мне нечего терять. Я вытащил сложенный рисунок, который держал в заднем кармане.
– Видите это? – Я указал на цепочку слов:
Сожалею истинно синее синейшее небо глаза моя улыбка раздражает дождь боль боль боль
– Это слова песни, – сказал я. – «Sweet Child O’Mine». Я сыграл ее Тее, когда взял на прогулку, и она нарисовала это на следующий день.
Глаза доктора Чен расширились.
– Это случалось не единожды?
Я нашел и показал ей больше примеров, наряду с рисунком, который объяснил мне нападения Бретта.
Доктор Чен кивнула.
– Я вижу.
Надежда вспыхнула в моем сердце.
– Д-д-да?
Она кивнула.
– В примечаниях доктора Стивенса словесные цепочки – это простые упражнения, якобы мозг Теи тренируется, тем единственным способом, которым умеет. Но, возможно, это потому, что он не знал контекста.
