Тем не менее, я не могу найти… что-то. Оно потерялось, и мне нужно его найти. Если бы я только знала, что ищу.
– Прекрасная пирамида, – говорит Рита, постукивая по бумаге на столе передо мной. Это рисунок египетской пустыни под палящим солнцем, пирамида отбрасывает длинную темную тень.
Я улыбаюсь.
– Спасибо. Наверное, я начала ее еще до аварии.
У Риты приятная улыбка, и рядом с ней я чувствую себя в безопасности. Мысль об одиночестве вызывает ужас. Кажется, я очень долго была одна.
Жаль, что под рукой нет холста и красок. Может, Делия принесет мне, когда придет. Или мама и папа. Я скучаю по ним. Я стараюсь вспомнить их лица, вспомнить хоть один момент из нашей жизни до аварии.
И не могу. Когда я смотрю туда, то вижу пустоту. Как огромная космическая пустыня без стен, но и без движения воздуха. Страх начинает впиваться мне в живот. Я держу шариковую ручку. Что-то твердое и реальное. Паника отступает. Короткие слова появляются из-под пера и заполняют тень под пирамидой.
Было что белый написал наизусть прореха запинка щелчок карта ловушка ловушка
Это не имеет смысла.
Рита касается моей руки.
– Очень красиво.
Я с облегчением улыбаюсь в ответ. Мне нужны ее слова. Я жажду их. Жажду прикосновений. Звуков. Общения. Здесь так тихо.
– Спасибо, – говорю я. – Вы долго здесь работаете?
Я чувствую, что должна знать ответ на этот вопрос. Я чувствую, что должна знать Риту, но я не знаю.
– Несколько лет, – отвечает Рита. – Хотите что-нибудь выпить?
Боже, да. Несколько лет ничего не пила.
– Лимонад, было бы здорово, – говорю я.
Правда? Я знаю, что такое лимонад, но не могу вспомнить, какой он на вкус. Или как я сюда попала.
Рита улыбается.
– Я сейчас вернусь. – Она касается угла моего рисунка. – Очень хочу увидеть, что вы добавите дальше. Вы очень талантливы, мисс Хьюз.
– Спасибо.
Рита встает, и я возвращаюсь к рисованию. Добавляю немного цвета в слова в тени пирамиды. На самом деле я не очень люблю маркеры, но Делия всегда твердит, чтобы я не была такой разборчивой. Ничего не могу с собой поделать, предпочитаю краски ручкам. Живопись – как дыхание. Египет – это жизнь.
Человек, который изучает Египет, называется египтологом.
Откуда я знаю? Изучала Египет в колледже? Я ходила в колледж? Я пытаюсь вспомнить. Что-то. Что-нибудь.
В моей голове тишина.
Пустота.
Я потерялась…
Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Тишина душит. Огромная, но давящая. Маленькая коробочка без стен.
Я читаю слова внутри пирамиды. Ловушка.
Где ловушка?
Я не знаю. Я больше не знаю, где я. Я не могу вспомнить.
Я впервые открываю глаза…
Глава 6
Джим
Мои дни слились в одинаковой рутине. Мой собственный бесконечный цикл. Подъем в шесть; я поставил кофе и принял душ, пока он варился. Налил чашку и отнес ее в ванную. Вытер пар с зеркала, чтобы подстричь бороду. Парень в зеркале выглядел суровым. Мышцы, появившиеся в результате долгих тренировок в гараже, где я таскал тяжести. Хмурый взгляд. Рот – линия губ, которые редко открываются, чтобы говорить.
«Крутой парень, а? Ты трус, – усмехнулась Дорис. – Она сравнила тебя с Марком Антонием? Чушь какая».
– Она не мое дело, – сказал я.
Парень в зеркале зашевелил губами, но я все утро мысленно подсчитывал время. Приготовление кофе: пять минут. Выпить чашку: пять минут. Душ: пять минут. Бритье: пять минут.
Все утро какие-то новые действия, пока Тея находилась в своей ловушке сознания. Долбаный кошмар. Не мой, но все равно страшно.
Я должен был верить, что Тея не знает о своей тюрьме. Я видел отчаяние в ее глазах, но не мог сказать, с чем оно связано. Она казалась достаточно счастливой, пока возилась со своими ручками и бумагой, пока писала бесконечные цепочки слов со слабой улыбкой на лице.
Кто я такой, чтобы утверждать, будто она страдает?
«Никто, – услужливо подсказала Дорис. – Ты никто».
Моя смена в санатории началась с поспешного сообщения от Алонзо, который велел мне немедленно явиться в комнату мистера Перелло на третьем этаже. Перелло был ветераном Афганистана. От взрыва на дороге железный прут воткнулся ему в глазницу. Перелло был дружелюбным парнем, но его травма иногда вызывала приступы гневной истерии.
– Вы не знаете, где я был! – орал он, борясь с объединенными усилиями Хоакина и Алонзо. Те вдвоем пытались его удержать, пока дежурная медсестра готовила успокоительное. – Вы не знаете, что я видел!
Он высвободил руку и заехал Алонзо по лицу. Бедняга отшатнулся, и я быстро его сменил. Быстро и осторожно – Перелло был солдатом, и ярость придавала ему дополнительную силу. Я удерживал его у стены, пока он не навредил себе или кому-либо еще.
– Вы не знаете! – кипел мистер Перелло, и его лицо было в нескольких дюймах от моего. Черная повязка закрывала левый глаз. – Вы, придурки, думаете, что все поняли. Но ни хрена не знаете.
– Ну же, мистер П., – начал Хоакин. – Успокойтесь…
– Нехрен меня успокаивать! Я научу вас уважению. Вы не знаете то, что я знаю.
– Вы правы, – отозвался я. – Мы не знаем.
Слюна попала мне на челюсть, когда его голова повернулась ко мне.
– Закрой рот! – закричал он. – Нехрен мне поддакивать!
– Я бы никогда не стал, сэр.
– Я видел всякое дерьмо.
– Да, – подтвердил я. – Мы даже представить не можем, что вы видели.
– Я заслужил уважение, черт возьми, – сказал мистер П., устав бороться. – Я заработал его там, в той проклятой пустыне, которую тебе никогда не придется увидеть.
– Так и есть. И мы благодарны вам за это.
Мистер Перелло прекратил вырываться, и дежурная медсестра подскочила к нему со шприцем.
– Ну вот, мистер П., – сказал Хоакин, укладывая его на кровать. – Теперь вы вздремнете, а когда проснетесь, почувствуете себя намного лучше.
Мистер Перелло обмяк, и мы отпустили его.
– Вы в порядке, босс? – спросил Хоакин.
– В порядке. – Алонзо вытер с губ струйку крови. – Просто уже старею.
Хоакин хлопнул меня по плечу, когда мы выходили из комнаты.
– Ну ты даешь, новобранец. Я уж думал, ты вообще молчун, но ты догадался, что сказать мистеру П.
Я пожал плечами.
– Я сказал ему правду.
Алонзо кивнул.
