— Ты извинишься, когда будешь готов, — наставительным тоном произнес он. — Это все, о чем я прошу.
Иван снял его руку со своего плеча и надел очки.
— Нет, — твердо ответил он.
— Когда будешь готов, — с нажимом повторил Андрей. — А до этого времени иди в отпуск. С завтрашнего дня. Когда там у тебя по графику выходит?
— В августе, — не моргнув глазом, ответил Иван. — А сейчас сентябрь. В отпуск мне через одиннадцать месяцев.
— Значит, возьмешь неделю за свой счет, а там посмотрим.
Тяжело ступая, Савостин пошел к двери. Но, вспомнив о чем-то важном, вдруг остановился.
— Приехала следователь. Хочет с вами поговорить. Будет вызывать каждого в конференц-зал. Просто будьте готовы.
Он вышел в коридор. Спустя минуту, громыхнув стулом, кабинет покинул Иван.
Я очень пожалела, что Татьяна не видела всего этого.
* * *
Оказывается, Ваня пошел прямиком к следователю.
Я случайно узнала об этом, заглянув в зал с целью найти Андрея, который опять куда-то пропал.
Иван и Татьяна сидели друг напротив друга за длинным столом для совещаний. Перед Кношевской лежал протокол допроса. Оба посмотрели на меня очень недовольно, и я решила своевременно исчезнуть.
В коридоре заметила Олега Петровича, который стоял перед кладовкой.
Не заметив меня, он скрылся за дверью. Что-то там забыл? Интересно, что? Вроде бы все, что нужно, Ваня ему уже принес.
Я подошла к двери и потянула ее на себя.
От неожиданности Олег Петрович дернулся. В этот момент из его рук вылетела старая книга в красной дерматиновой обложке. Она улетела в угол, где были свалены старые мониторы.
— Я достану, Олег Петрович.
Он опередил меня.
— Не нужно, я сам.
Наклонившись, он стал снимать один монитор за другим, пока наконец не дошел до самого нижнего. Заглянув за него, обнаружил книгу.
— Список терминов, — пояснил он, распрямившись. — Иногда пользуюсь. А вы что тут делаете?
— Клавиатура барахлит, — быстро сообразила я. — Решила поискать среди списанных.
— Не буду задерживать.
И он вышел из кладовки, оставив меня стоять на пороге. Пришлось зайти внутрь, чтобы он смог поверить в мою легенду.
Оказавшись в крайне тесном помещении, заставленном коробками с бумагой, старыми тумбочками и давно отработавшими свое настольными ксероксами, я поймала себя на мысли, что стою в том месте, где год назад стояла незнакомая мне Марина. Именно тут оборвалась ее жизнь.
Подняв глаза к потолку, я разглядела тонкую трубу, выходящую из одной стены и исчезающую в другой. Страшно представить, что творилось в душе и в мыслях у Марины, если она решилась на такой страшный шаг. Но почему она сделала это именно здесь?
Вспомнились размышления Татьяны о том, что Марина хотела своей смертью привлечь внимание к чему-то важному. Самоубийство это не было пафосом. Это был маячок. Что же она хотела сообщить?
Я прекрасно знала, что до меня тут сто раз все осмотрели, триста раз вымыли полы и стены и постоянно перемещали тяжелые предметы. Возможно, даже сделали ремонт, в чем я, правда, сильно сомневалась. Поэтому любые следы, которые могла оставить Марина, должны быть давно уничтожены. Но все равно я решила осмотреть каморку, хоть и считала это занятие бессмысленным.
Я начала с выдвижных ящиков. Старые тумбочки долгие годы служили людям, но потом стали немодными и были отправлены на свалку. Однако каждый ящичек выдвигался легко, но теперь вместо документов в них хранились обрывки упаковочной бумаги.
Каждый бумажный клочок я изучила предельно внимательно.
Списанная оргтехника состояла в основном из толстопузых мониторов. Их, видимо, тут накопился целый десяток. Они смотрели на меня пыльными экранами и оставляли темные следы пыли на джинсах. Пользы от них не было никакой. Как и от клавиатур, обмотанных шнурами, и захватанных чужими пальцами компьютерных «мышек», которых я насчитала очень много.
Разобрав завал из стульев, не имеющих сидений либо ножек, я увидела в углу еще один склад. Он состоял из высохших поломойных тряпок, которые кто-то просто свалил в одну кучу.
Приподняв двумя пальцами край одной из них, я поняла, что тряпка настолько иссохла, что готова превратиться в пыль.
За неплотно прикрытой дверью кто-то прошел. Послышался голос Анны Григорьевны.
Я стояла в центре комнаты, наполненной старым барахлом, и понимала, что теперь сделала все, что было в моих силах. Предсмертной записки не было. Пора уходить.
Книга. Как интересно. Почему она была именно здесь, а не на полке в кабинете? Там, как я успела заметить, полно всяких древних изданий. Неужели для этого несчастного справочника не нашлось места рядом с ними?
Когда я вошла, Олег Петрович стоял посреди комнаты, и справочник уже был в его руках. С того момента, как он зашел в кладовку, до нашей встречи прошло секунд двадцать, не больше. Значит, справочник был где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки.
При моем внезапном появлении Олег Петрович выронил книгу, и она упала в угол, где раньше стояли мониторы. От моей помощи он отказался, предпочел справляться сам. Ворочал тяжелые телевизоры и не вспоминал о больной спине.
Ему не хотелось подпускать меня к этой книге, вот что. Он не хотел, чтобы я взяла ее в руки.
На всякий случай я еще раз заглянула туда, куда упал справочник. И вдруг увидела там вчетверо сложенный лист бумаги.
Достала, развернула. Сдвоенный тетрадный листок в клеточку был исписан со всех четырех сторон мелким почерком.
Взгляд выхватил небольшой отрывок. «… я увидела на столе цветы и коробку. Это было страшно. Это было ОЧЕНЬ страшно. Он принес их, пока я спала. В коробке был комплект нижнего белья и записка, в которой он просит меня прийти в этом на работу».
Меня словно засунули под горячий душ.
Я быстро спрятала листок в карман. Эта записка, очевидно, была в той самой книге, за которой сюда пришел Олег Петрович. Он хранил ее вдалеке от всех, прятал там, где редко бывают люди. И частенько просил Ваню принести ему что-то из этой кладовки, чтобы лишний раз обратить внимание на свою несуществующую физическую неполноценность.
Этот «недуг» был его алиби, потому что человек с больной спиной не в состоянии нести на руках потерявшую сознание женщину, а потом набросить на шею петлю и подтянуть тело так, чтобы ноги оторвались от земли.
Когда он уходил отсюда, то был уверен, что предсмертное письмо Марины все еще у него. Сейчас он, наверное, уже обнаружил его пропажу. Если я права, то он должен вернуться, чтобы найти письмо и, возможно, попытаться заставить меня замолчать навеки.
