— Я уже лечу туда. Ты сейчас где?
— Я понятия не имею, где его искать. Уверена, что справишься?
— Да. Скажи Стейвену, что сделаешь это, и двигай к кораблю. Пусть Дел отлучится под каким-нибудь предлогом и идет туда же. Это не займет много времени, и тогда мы наконец сможем распрощаться с этим проклятым сумраком.
— Так у тебя есть бластер?
— Да.
— Ну... ладно. Я бы сам с удовольствием продырявил этого хлыща.
Иден захлестнул гнев, но она сдержалась.
— Это приказ, Хаск. Не просьба.
— Так точно, капитан.
— Я позвоню на обратном пути. — Иден выключила комлинк и налегла на рычаги управления.
То, что предстояло сделать, ее абсолютно не радовало.
К амфитеатру Иден приближалась кружным путем. Она знала, что Наставник придет сюда, дневник же подсказал почему. Иден спешилась в нескольких метрах от сооружения, вынула бластер из кобуры и двинулась к тому месту, где так часто «тренировалась» со своим учителем.
Благодаря очкам ночного видения его было легко заметить. В центре чаши был один камень, на котором Наставник любил отдыхать. Сидел он там и сейчас, вертя в руках какую-то вещицу. Очков он не надел, что было глупо, но каким-то образом он поднял голову и посмотрел в сторону Иден. Он никак не мог ее видеть, но Версио застыла.
— Тебя Стейвен прислал? — спросил Наставник, не повышая голоса. Слышно его было прекрасно.
Иден ступила на край и крикнула в ответ:
— Нет. Я пришла сама.
— Спускайся ко мне, Иден. — Он помахал рукой. Девушка колебалась. Можно выстрелить отсюда и покончить с этим делом. Но ей столько хотелось узнать! К тому же у него явно не было оружия. Не считая, конечно, нужной ей информации.
Осторожно, держа Наставника на прицеле, она спустилась на дно амфитеатра и остановилась в четырех метрах от него.
Наставник грустно улыбнулся:
— Так и знал, что это будешь ты. Полагаю, ты нашла мой дневник.
— Да, — сказала Иден. — Теперь все встало на свои места. Откуда ты знал Со и Стилу, твоя образованность и политический опыт. Мой отец не очень жаловал сенаторов, так что вряд ли я раньше была знакома хоть с одним.
— И не знакома до сих пор, — ответил он. — Теперь я всего лишь обыкновенный Лакс Бонтери
[8].
«Обыкновенный» — более далекую от истины характеристику было трудно придумать. Сын ондеронскош сенатора, он сам стал сенатором и представлял свою планету. В юности он любил девушку-джедая и первую предводительницу партизан. Он сражался и против Республики, и за нее, затем выступил против Империи, после чего пустился в бега, каким-то образом завладев секретной информацией. Мятежник или нет, Лакс Бонтери, несомненно, был одной из самых удивительных личностей, каких Иден встречала в своей жизни.
Впрочем, признаваться в этом она не собиралась.
— Информация, — сказала она. — Отдай мне носитель.
— Не могу, Иден. Сама понимаешь, не могу. — Он с сожалением посмотрел на нее. — Тебе придется меня убить.
— И убью.
Лакс кивнул.
— Я знаю, — только и сказал он.
Но Иден не спешила стрелять. Успеется.
— Откуда ты получил эту информацию? — командным тоном спросила она.
— От моей дочери.
Уж чего-чего, а такого Иден не ожидала услышать. В дневнике об этом не было ни слова.
— Ты... ты имеешь в виду свою нареченную дочь? Но ты говорил, что она умерла.
— Мая? Да. Умерла. У меня нет биологической дочери. Я рассказывал тебе, что был когда-то женат, и приемная дочь для меня почти как плоть от моей плоти. Она немного старше тебя. Тебе она понравилась бы.
— Я не понимаю.
— Знаешь, — произнес Наставник... Лакс... с полным спокойствием, как будто Иден не стояла в нескольких метрах, держа его на мушке, — никто не любит выставлять себя в дурном свете. Мы предпочитаем думать, что поступаем правильно, всегда и везде.
Иден сглотнула. Она подумала о Сейн. О решимости в глазах девушки, когда та бросилась на командира, взяв инициативу в свои руки. Вынудила убить ее. Сейн тогда поступила правильно. И Иден тоже.
Но Сейн вообще не должна была попадать в такое положение. Никоим образом. Вина лежала целиком на Иден, которая знала, что никогда не искупит ее.
— Ты прав, — сказала молодая женщина. — Нам это свойственно.
— Но ведь мы настолько неидеальны, что это просто абсурдно, — продолжил Лакс. — Я вспоминаю кое-какие дела, которые натворил в юности; как же мне повезло, что нашлось кому вытащить меня из той трясины, куда я по глупости угодил. Я любил и был любим, Иден. И эту любовь я использовал как оружие, чтобы заполучить то, чего хотел. Я искренне стыжусь своего поступка, но повторил бы его не задумываясь.
— Так, значит... приемная дочь достала ценную информацию и передала тебе.
— Да. Сама она не занимает особо высокого поста, но имеет доступ к секретным документам.
— И ты уговорил ее начать действовать против Империи? Она шпионка? — Теперь Иден понимала, почему Лакс редко упоминал о своей приемной дочери, даже в дневнике: он оберегал ее.
— Нет. Я бы никогда так не поступил, — твердо ответил Бонтери, и Иден поверила ему. — Она беззаветно предана Империи. В этом она пошла в мать. Но... она любит меня. По крайней мере, любила. — Голос его был полон сожаления. — Я часто думаю о том, не презирает ли она меня теперь.
Иден знала, что нужно убить его, но не стреляла. Эта история заинтриговала ее, хотя чем именно, было трудно выразить словами. Версио сказала себе, что просто хочет — в качестве ягодки на торте — добыть имя еще одной изменницы, которую затем уволят с важного поста, как вырывают сорняк в саду.
Но в то же время ей было интересно узнать больше об этой женщине, которая, если верить Лаксу — а почему нет? — была «беззаветно предана Империи», но все-таки нашла способ Империи изменить.
В этом следовало разобраться.
Поэтому, не ослабляя внимания и продолжая целиться в его незащищенную грудь, Иден сказала:
— Продолжай.
— Ты знаешь, почему я присоединился к «Мечтателям», хотя и выгляжу здесь чужаком. Но после гибели Со на Джеде я обратился сначала не к ним — я обратился к дочери. Сказал ей, что смерть Герреры стала для меня неожиданно сильным ударом. — Лакс грустно улыбнулся. — Лучшая ложь — та, в которой есть крупица правды. Не так ли?
Иден промолчала. Он продолжил:
