Высокий и от природы физически мощный (а уж данную от рождения силу будущий ратник развивал с малых лет), Григорий обращал на себя взгляды не только молодых вдовиц, но и внимание командиров, что позволило ему в скором времени стать десятником. А уже во главе десятка он совершил свой первый подвиг.
Возвращаясь из степного поиска, дозор Григория внезапно натолкнулся на отряд торхов. Видать, кочевники сумели просочиться через разъезды витязей и захватили богатый полон из не успевших спрятаться селян. Воины обоих отрядов увидели друг друга одновременно – вот только торхов была целая сотня, а в дозоре лишь десять ратников… И все же Ромоданский без раздумий бросил их в бой, посчитав, что лучше с честью погибнуть, чем безвольно смотреть, как угоняют в степь детишек да баб.
И такова была ярость удара ругских ратников, сознательно пошедших на смерть, что торхи дрогнули. Не последнюю роль сыграл сам Григорий, срубивший обоих батыров бея и пополам, до самого седла разваливший знаменосца с бунчуком. Предводитель торхов, неосторожно сунувшийся вперед – а чего бояться всего десятка ратников? – в страхе бежал от клинка великана-руга, сразившего телохранителей, а за ним потянулась вся сотня. Видать, решили, что за малым отрядом врага следуют более крупные силы, раз сам бей улепетывает! В итоге полон ратники отбили, потеряв лишь трех своих бойцов – и порубив в отместку три десятка бегущих кочевников, разом потерявших всю свою свирепость!
Этот бой стал началом стремительного взлета Ромоданского – за десятком отличившемуся витязю доверили и сотню, ставшую в скором времени самой боевой на всей линии. Да и что говорить, когда сотник сам хват! Не умеющий жалеть себя Григорий не жалел и никого вокруг, а с детства приученный отцом к постоянным тренировкам, он все соки выжал из своих людей, но сделал из них действительно лучших рубак! И когда заполыхало на северной границе, когда свеи вероломно напали на торговые поселения и немногочисленные крепости у студеного моря, воевода ертаула – сторожевого полка – в числе лучших людей направил в походную рать и сотню Ромоданского.
Здесь, на севере, Григорий вскоре стал известен не менее, чем на южном порубежье. Еще по приграничью склонный к самостоятельным действиям, Ромоданский предложил воеводам использовать сотни легких всадников для беспокоящих, «клюющих» ударов, на что и получил полное добро.
Его отряд свеи прозвали «призраками», ибо сотня Григория атаковала всегда внезапно, в капусту рубила своих жертв и успевала уйти прежде, чем на помощь врагу поспеет подкрепление. Впрочем, пару раз его ратники устроили грамотные засады и целиком истребили конные отряды свеев, отважившихся на погоню. С тех пор никто этим неблагодарным делом особо не увлекался, а многочисленная, но не очень поворотливая армия северян оказалась, по сути, парализована из-за неспособности обеспечить себя фуражом и провиантом. Отряды добытчиков практически всегда поголовно истреблялись «призраками», коих на деле было не менее двух тысяч… Но самым известным сотником среди их командиров стал Ромоданский.
Свеев удалось потеснить даже без решающего сражения – их полководцы не решились испытывать судьбу в схватке, когда солдаты с месяц голодали… А Григорий получил неожиданное предложение – стать командиром впервые создаваемого в Ругском царстве рейтарского полка. Успевший оценить боевые качества свейских рейтар непосредственно в схватке и выделив для себя все их преимущества и недостатки, Ромоданский легко дал согласие. Да, прощаться с боевыми товарищами было ой как непросто – но в будущем воеводе впервые заговорило тщеславие и желание подняться выше, гораздо выше нынешнего положения. Рейтарский же полк, набираемый исключительно из витязей, давал молодому еще полковнику (уже полковнику!) широкие возможности для личного роста.
Полк был готов уже через год – и на маневрах, организованных специально для базилевса, продемонстрировал великолепную выучку и слаженность действий. Где интуитивно, где используя древний опыт обучения латных всадников, ныне практически забытый, Ромоданский сумел подготовить рейтар, ни по боевым качествам, ни по слаженности действий ничем не уступающих свеям. Пригодилось ведь детское увлечение сказаниями о древних катафрактах Востока… Базилевс пожаловал молодого полковника шубой со своего плеча – и назначением в действующую армию: заурцы вновь предприняли попытку пойти в наступление на юге.
Эта война была скорой, но крайне кровопролитной. Могучая армия мамлеков легко прорвалась сквозь приграничные укрепления, неприступные для торхов, и устремилась вглубь страны. Молодой еще базилевс Феодор, не имея времени собрать все дворянское ополчение, лично двинул навстречу врагу самые боеспособные полки, базирующиеся рядом со столицей, по пути вбирая в войско всех способных держать оружие в руках. Но все равно на момент столкновения его рать раза в полтора уступала численности войска заурцев, вобрав в себя дворян лишь большого и передового полков.
Битва была кровавой. Враг несколько раз накатывал на ряды вооруженных пиками крестьян и стройные порядки стрельцов – и всякий раз откатывался назад, чередуя атаки на флангах. А потом заурцы ударили прямо в центр ругской рати – ударили массой панцирной конницы, сипахов, нацелив их на реющий стяг базилевса… Бронированный клин кавалерии мамлеков рассеял пешцев, протаранил строй стрельцов и устремился к холму, где расположилась ставка Феодора… И у самого его подножия врубился в ряды единственного доступного резерва государя – рейтарский полк Ромоданского.
Сеча была жуткой, заурцы рубились бешено, лезли вперед, не считаясь с потерями. Сам полковник, искусный и могучий воин, был фактически изрублен саблями и уцелел лишь благодаря прочности доспехов да верному коню, после смерти прикрывшему своим телом наездника. Но пока рейтары героически гибли у самой ставки, государь атаковал сипахов латными витязями, сняв их с обоих флангов. Двойная атака смешала ряды мамлеков, что привело к победе – ведь была уничтожена ударная сила заурцев. А наполовину задавленного, наполовину изрубленного защитника государя извлекли из-под коня уже вечером – и базилевс тут же, на поле боя, даровал еле пришедшему в себя Ромоданскому титул князя. Высший титул в иерархии царства!
Непродолжительное время новоиспеченный князь обитал при дворе, однако даже воздух во дворце базилевса был пропитан лизоблюдством и показным верноподданничеством. Прямой по натуре, привыкший к простому, пусть и грубому, зато честному обращению воинов, Григорий Ромоданский быстро затосковал. И мудрый не по годам базилевс, пусть и не без сожаления, отпустил верного воина в приграничье, назначив воеводой сторожевого полка.
Три года новоиспеченный воевода восстанавливал порушенное порубежье, налаживая систему разъездов, отстраивая городки и возводя новые остроги. Опыта и организаторских способностей воеводе хватало, и своему преемнику Ромоданский сдал южный рубеж еще более прочным, чем до вторжения заурцев.
Действия рейтар в битве у Молоховой горы – сражении, где отличился Григорий Романович, – были высоко оценены базилевсом. И хотя остатки его полка расформировали, по прошествии трех лет государь приказал создать сразу несколько подразделений – и не только рейтар, но и пикинеров и мушкетеров, названных впоследствии полками нового строя. Кандидат для отладки службы в новообразованных подразделениях уже давно себя зарекомендовал… Таким образом, князь Ромоданский получил новое назначение, на этот раз помощником воеводы полка правой руки, в составе которого формировались новые части.
