Хлопнула дверца шкафа.
Звон стекла.
Он плыл в студенистом гамаке, привязанный к нему помимо его желания. Перед его глазами открылась миниатюрная сцена. Спарроу, Гарсия и Боннетт стояли рука об руку, куклы-марионетки стояли перед лилипутской рампой.
Куклы.
— Я командир подводной лодки, портативный, модель номер один, — скучным серым голосом произнес Спарроу.
— Я офицер-механик подводной лодки, портативный, модель номер один, — сказал миниатюрный Гарсия.
— Я старший помощник на подводной лодке, портативный, модель номер один, — сказал миниатюрный Боннетт.
Рэмси попытался заговорить, но губы не слушались.
— Я не здоров, он не здоров, ты не здоров, мы не здоровы, они не здоровы, — стоя на крошечной сцене, говорил Спарроу.
— Вынужден доложить о выходе из строя компонента — меня, — сказал Гарсия. Он растаял в воздухе, оставив Спарроу и Боннетта стоять на сцене.
— Рэмси — катализатор, — сказал Боннетт.
— Я не могу тебе помочь, он не может тебе помочь, мы не можем тебе помочь, они не могут тебе помочь, ты не можешь себе помочь, — бубнил Спарроу.
Откуда-то из пустоты раздался голос Гарсии:
— Сожалею, что не смогу извиниться перед тобой лично.
— Мое поколение не верит в вампиров, — сказал Боннетт.
Рэмси снова попытался заговорить, но не издал ни звука.
— Успокойся, успокойся, успокойся, — в унисон бубнили Боннетт и Спарроу.
Упавший в обморок…
Упавший в обморок…
Упавший в обморок…
Голос Гарсии звучал едва различимым эхом, все слабее и слабее.
Глубокая обволакивающая темнота.
Темнота материнской утробы.
Рэмси ощутил движение и гул: двигатели.
— Думаю, он приходит в себя, — раздался голос Боннетта.
— Ты меня слышишь, Джонни? — спросил Спарроу.
Он не хотел отвечать. Он не хотел выходить из этого спокойного, защищенного состояния в окружающий его враждебный мир. Но тут вновь дали о себе знать годы психологической практики: «Ты пытаешься регрессировать в эмбриональное состояние».
— Давай попытаемся его выпрямить, может, это поможет, — предложил Спарроу.
— Расскажешь ему как-нибудь помягче, командир, — попросил Боннетт.
Руки взяли его за ноги и за руки, растягивая из положения свернувшегося клубком. Он пытался сопротивляться, но мышцы были мягкими, как оконная замазка.
«О чем рассказать помягче?»
— Джонни! — слова Спарроу прозвучали как приказ.
Неслушающимся языком Рэмси облизал сухие губы. «О чем рассказать помягче?»
— Да, — раздался его слабый голос.
— Открой глаза, Джонни.
Он открыл глаза и прямо перед собой увидел сеть кабелей и трубопроводов. Центральный пост. Он почувствовал, что за его спиной стоит Спарроу, и обернулся. Командир смотрел на него сверху вниз, и на вытянутом хмуром лице отражалось беспокойство. Позади него, спиной к ним, за пультом управления стоял Боннетт.
— Что… Что… — он попытался откашляться.
— Мы принесли тебя сюда, чтобы была возможность присматривать за тобой, — сказал Спарроу. — Мы уже недалеко от Чарльстона.
Рэмси ощутил живую пульсацию подводной лодки и в тот же миг утонул в этом ощущении. «О чем рассказать помягче?»
— Что случилось? — сказал он.
— Ты отреагировал на что-то. Возможно, на укол декальцинации. Возможно, это было связано с нашими сверхглубокими погружениями и увеличением концентрации ангидразы. Как ты себя чувствуешь? — спросил Спарроу.
— Гнусно. А как Джо?
Казалось, Спарроу спрятался внутри себя. Он глубоко вздохнул.
— У Джо практически перестали вырабатываться эритроциты. Ничего нельзя было сделать.
«И вместе с ним ушло твое чудо», — подумал Рэмси.
— Мне очень жаль, командир, — сказал он.
Спарроу провел рукой по глазам.
— Возможно, это и к лучшему, — он передернулся. — Он был слишком…
— Вижу объект на экране локатора, — сказал Боннетт. Он включил систему опознания «свой-чужой». — Это «Наставник». Один из наших. Идет полным ходом.
Спарроу обернулся, подошел к пульту связи и протестировал реле.
— Мы достаточно близко для голосовой связи?
— Да, — взглянув на приборы, ответил Боннетт.
Повернув реостат, Спарроу нажал на кнопку включения микрофона.
— Я Мастер Джон. Повторяю. Я Мастер Джон. Везем полную личинку. Один член экипажа болен лучевой болезнью. Запросите разрешение на Чарльстон. Прием.
Из динамика на стене раздался голос, прорвавшись сквозь волновые помехи и искажения частотной модуляции.
— Привет, Мастер Джон! Вы слишком радиоактивны! Подождите, пока измерят ваш фон. Прием.
Боннетт потянул за рычаг управления двигателем и сбавил скорость.
Со своей койки Рэмси видел экран ультразвукового локатора, крошечное пятнышко на нем увеличивалось в размерах по мере приближения «Наставника».
И снова из громкоговорителя раздался искаженный голос:
— Наставник Мастеру Джону. Проходи, Мастер Джон. Идите на глубине входа. Мы пойдем с фланга. Прием.
Боннетт отжал рычаг управления двигателем. «Таран» рванулся вперед.
— Подключи носовые камеры, — приказал Спарроу.
Ожил большой экран над пультом. На нем появились зеленая вода и случайные бурые водоросли.
— Скоро сдадим тебя в надежные руки, Джонни. Прежде, чем ты об этом узнаешь, — сказал Спарроу.
Рэмси ощущал странные колебания чувств. Он пытался представить вход в Чарльстонский тоннель — черную дыру в стене или подводный каньон. Сознание ускользало. «Почему это произошло?» — спрашивал он себя. И после этого: «О чем рассказать помягче?» Какая-то его часть, казалось, наблюдала издалека, делая пометки в истории болезни. «Тебе не хочется возвращаться. Почему? Всего несколько мгновений назад ты был как свернутый клубок. Помнишь? Очень интересно».
— Командир, — почувствовав ответ, позвал он.
— Да, Джонни?
— Что со мной было? Кататонический
[26]
шок, правильно?
— Просто шок, — отрезал Спарроу.
Его тон объяснил Рэмси то, что он хотел понять. Профессиональная часть его сознания сказала: «Кататония. Так-так». Он неожиданно явственно ощутил койку, на которой он лежал, давление собственного веса на спину. И в этот момент кусочки расщепленного сознания стали складываться в целостную картинку. Он глубоко вздохнул.
